The wise man grows happiness under his feet (СИ)

Мэтт выразительно закатил глаза, мысленно поздравив себя с тем, что вот и начались проблемы с ребёнком переходного возраста, которых он так опасался.

— Я хочу с тобой поговорить. Не через закрытую дверь. Пожалуйста, открой.

Судя по резкому вдоху, Алекс набирал в лёгкие воздух, чтобы послать папашу куда подальше, но потом, видимо, передумал, шумно выдохнул и щёлкнул замком. Мэтт просочился в узко приоткрытую дверь мимо мальчишки, хмурящего тёмные брови и смотрящего исподлобья, отметил, что в комнате темно и холодно.

— Чего сидишь в темноте? — он старался говорить как обычно, зная, что сюсюканье может только вызвать обратную реакцию и даже хамство.

— Ну, включи свет, — Алекс безразлично пожал плечами и, подойдя к собственной кровати, почему-то не решился сесть.

Мэтт щёлкнул выключателем, и зажёгшийся свет резанул Алексу по глазам — он зажмурился и прикрыл лицо ладонью. В комнате было довольно чисто, что, вообще-то, было для мальчишки нехарактерно — он был тот ещё развальщик, и за те пару месяцев, что они жили вместе, Мэтт дважды с боем заставлял его делать уборку. Правда, бардак у Алекса был какой-то особенный, не такой, который бывает у мальчишек его возраста, не такой, как был у самого Мэтта в юности. У него не валялись по углам грязные носки — как раз за чистотой одежды он очень следил — зато стол был завален бумажками, листами разного формата, грязными кисточками, недоделанными макетами кораблей, до которых, видимо, у него не доходили руки. На полу между шкафом и окном у него уже месяц лежала и пылилась огромная недособранная мозаика из двух тысяч элементов. Наверное, несколько деталей от неё давно уже потерялись, но все попытки Мэтта вернуть «шедевр» в коробку и убрать на шкаф оканчивались тем, что Алекс, как маленький бойцовый петушок, бросался на обидчика и отстаивал своё право разбрасывать мозаику где угодно в своей комнате.

Теперь на столе было пусто. Вымытые кисточки тоскливо торчали из большой подставки в виде химической колбы, которую Алекс пару недель назад, пребывая ещё в отличном расположении духа, расписал по своему вкусу. Все бумаги были убраны в стол, и только открытый ноутбук стоял в полном одиночестве. Недосмотренный фильм стопкадром застыл на экране; присмотревшись, Мэтт узнал Гумберта Гумберта и присвистнул.

— Смотришь «Лолиту»? Не рановато ли?

— Нам на лето задали прочитать, — испуганно выпалил Алекс, будто боясь, что Мэтт теперь отберёт у него компьютер. — Я прочитал и решил посмотреть.

— Да ладно тебе, я видел список литературы на лето. Подписывал ещё, помнишь? Не было там никакой «Лолиты». Я же тебе и не запрещаю, что пугаешься-то. Смотри на здоровье, раз нравится.

Мэтту и в голову не пришло, зачем Алекс смотрел «Лолиту». К его чести, при всей его распущенности и блудливости он даже не задумывался об Алексе как о молодом, красивом мужчине. Никогда. Такие мысли не посетили его ни разу, и теперь ему было невдомёк, что Алекс связывает и сравнивает себя с маленькой Дороти. Мэтт подумал только — надо же, какой не по годам умный пацан, уже «Лолиту» читает, а не всякую подростковую муть. Мэтт даже немножко им погордился.

Однако неловкое молчание затянулось, и надо было что-то делать, чтобы разрядить обстановку. Алекс всё так же столбом торчал около кровати, пялился на свои босые ноги и тихо сопел — не было похоже, что он первым пойдёт на контакт. Поэтому Мэтт подошёл к нему поближе и протянул руку, чтобы обнять за плечи, но тот мягко, но вполне ощутимо отстранился.

— Алекс, что происходит? — Мэтт смотрел на него удивлённо и растерянно, не в силах понять причины того, что казалось непонятно откуда взявшейся неприязнью к нему. — Ты в последнее время сильно изменился, и я вижу, что у тебя что-то не так. Ты стал такой нелюдимый, шарахаешься от меня, вон, даже бардак свой убрал. Я вижу, что что-то происходит с тобой, но пока я не знаю, что именно — я не могу тебе помочь. Понимаешь?

— Понимаю, — Алекс наконец сел на кровать и ссутулился, опуская подбородок почти до груди. — Но со мной всё в порядке, честно.

— Врёшь, — Мэтт сел рядом, уже не спеша обнимать. — Расскажи мне. Я же хочу тебе помочь. Ну?

— Всё хорошо, — Алекс поднял лицо и упрямо взглянул на Мэтта. — Я в порядке.

— Малыш, я знаю, что эта тема может причинить тебе боль, но… — Мэтт пару секунд помолчал. — Это никак не связано с твоими родителями? То есть, может, ты скучаешь по ним, или… или август имеет к ним какое-то отношение?

Алекс хотел уже было язвительно спросить «И как я могу это помнить?», но в голову ему пришла мысль: а ведь это отличный способ отвести глаза от истинных причин своей хандры. Это же просто идеально: убедить его, что именно родители и воспоминания о них — причина плохого настроения.