The wise man grows happiness under his feet (СИ)

— Нет, август с ними никак не связан, они погибли зимой, когда было скользко, — ответил он, и Мэтт ощутил странное беспокойство, ни с чем конкретным не связанное. Просто ему вдруг стало некомфортно, и он даже чуть заметно поёжился. — Просто я правда очень по ним скучаю. Я почти их не помню, но у меня есть их фотография. Я тебе никогда её не показывал. Вот.

Алекс встал и отошёл к столу, достал из ящика старенький, очень потрёпанный кошелёк и, порывшись в нём, протянул Мэтту небольшую фотографию, отпечатанную, судя по состоянию, очень давно. На потёртой и погнувшейся бумаге можно было с трудом разглядеть мужчину и женщину, улыбавшихся широко и счастливо. Их лица почти уже нельзя было различить — от времени черты размылись, и можно было скорее догадываться о том, как они выглядели. Женщина держала на руках ребёнка лет двух, кругленького, толстощёкого, светлого и кудрявого. Мэтт улыбнулся.

— Это ты?

— Да, — Алекс, смотревший через его плечо, тоже улыбнулся. — Щёки что надо.

— Все светленькие, — заметил Мэтт. — Ты случайно не норвежец какой-нибудь?

— Не знаю. Родители были европейцы, но национальность я не помню. Может, и норвежцы. Были.

— Не грусти, — Мэтт наконец обнял Алекса за плечи. — Я, конечно, никогда не смогу их заменить тебе. Но я очень стараюсь, правда. Ты знаешь, где они похоронены?

— Знаю.

— Хочешь, съездим? Купим цветы. Ты верующий?

— Не знаю, кажется, не очень, — честно ответил Алекс.

— Помолиться можешь. В конце концов, даже если и неверующий, всё равно тебе станет от этого легче.

— Ладно, давай съездим. Хорошая идея. Я давно у них не был.

— Отлично, — Мэтт чмокнул Алекса в висок и вышел из комнаты, остановившись у самой двери и сказав напоследок: — Малыш, давай договоримся: если у тебя какие-то проблемы, говори мне, хорошо? Не надо сходить с ума в одиночестве. Ты ведь больше не один.

Алекс улыбнулся ему вслед счастливо, расслабленно и с облегчением. Его переживания снова отступили: по крайней мере, на ближайшее время он избавил себя от необходимости искать новые отговорки и оправдания. Мэтт поверил в его тоску по родителям, и больше не будет пока расспрашивать.

А там уже скоро и школа начнётся, и можно будет забыть о проблемах.

========== Глава 6 ==========

Я как-то сказала, что мало разбираюсь в любви — это неправда. Я знаю о любви очень много! Я видела её, наблюдала за ней целые столетия. Без неё смотреть на ваш мир было бы невыносимо. Все эти ужасные войны, боль, ложь, ненависть…

Безумно хотелось отвернуться и не смотреть больше, но смотреть как люди любят друг друга — это здорово. Даже если удастся заглянуть в самые дальние уголки Вселенной, не найдешь там ничего более прекрасного, так что…

Я знаю, что любовь возникает негаданно, но еще я знаю, что она может быть непредсказуемой, неожиданной, неконтролируемой и нестерпимой, и её можно очень легко спутать с ненавистью, и я хочу сказать, Тристан, что кажется, я тебя люблю…

Мое сердце, мне кажется, оно вот-вот вырвется у меня из груди. Такое чувство, что оно не принадлежит мне, теперь оно принадлежит тебе. И если бы ты любил, в замен мне ничего не нужно: никаких подарков, никаких вещей, ни демонстрации верности, достаточно знать, что ты тоже меня любишь…

Твое сердце в обмен на мое…

“Звёздная пыль”

Алекс смотрел и не верил собственным глазам. Это было их воскресение, их день. Нет, это был его день. Время, которое должно быть уделено только ему, Алексу, и никому больше. С утра и до самого вечера.

К собственному удивлению он проснулся довольно рано, около восьми часов, и даже успел приготовить завтрак. Горячие оладушки стопкой красовались на тарелке, политые абрикосовым джемом, и Алекс был доволен, хоть и весь испачкался мукой — ему впервые удалось приготовить вкусно, как Мэтт, и ничего не сжечь. Чёртовы оладьи даже не подгорели, ни одна.

Пока Алекс возился на кухне, прошло около двух часов, и он, оставив завтрак на стойке, пошёл к мэттовой спальне. Холодные оладьи есть не так вкусно, — подумал он.

Он никогда ещё не был в спальне Мэтта и, хоть в своих воспалённых мечтах всю последнюю неделю он без конца пытался представить её себе, теперь шёл совершенно безо всякой задней мысли. Разбудить и порадовать уже готовым завтраком, вот и всё.

Но ещё на подходе Алекс услышал скрип пружин, тяжёлое дыхание, сдержанные стоны. Мэтт был не один, хотя они негласно договорились с ним, что по воскресеньям никаких гостей быть не должно. Алекс на пару секунд замер, прислушиваясь к красноречивым звукам со смущением, негодованием и завистью, а потом, вместо того чтобы повернуться и уйти, пошёл дальше. Он хотел бы сбежать, хотел бы не видеть, даже не думать, но почему-то ноги несли его туда, к приоткрытой двери.

Алекс не думал, что умеет ходить так тихо — он крался как грёбаный ниндзя. Ниндзя-извращенец, собирающийся подглядывать, как трахается его отец.