The wise man grows happiness under his feet (СИ)

Мэтт держался вполне себе прямо и уверенно, словно бы не был в стельку пьян. Должно быть, сказывался довольно большой опыт. Под молчаливым взглядом Алекса он дошёл до его кровати, сел, а потом, недолго думая, разлёгся, устраивая голову на по подростковому острых коленках. Алекс, опьянённый подобным жестом, даже не дёрнулся в сторону, а наоборот замер, боясь, что долго это не продлится. Он осмелился только запустить пальцы в мэттовы волосы и погладить, помассировать ему виски и макушку.

Мэтт застонал тихо, но так красноречиво, что уже на этот раз Алекс дёрнулся. Только сейчас он понял, что находится один в доме со взрослым пьяным мужчиной, который может сделать всё, что захочет. Но дёрнулся он вовсе не от страха. А от того, что понял: что бы Мэтт ни стал делать, он, Алекс, даже слова в протест не скажет. Он позволит ему сделать всё, что угодно.

Он так задумался об этом, что перестал поглаживать Мэтта по голове.

— Ну что ты замер-то? — недовольно поинтересовался тот. — Работай, не отвлекайся.

Алекс обиженно хмыкнул, но снова ласково погладил виски, провёл ладонью по высокому лбу, а потом, подсознательно понимая, что Мэтт слишком пьян, чтобы соображать, провёл кончиками пальцев по красивому прямому носу, по щекам, закрытым векам, по губам, которые тут же приоткрылись, по подбородку, а потом даже смело спустился пальцами на шею. Забираться руками под рубашку он побоялся, так что положил руки на грудь поверх тонкой ткани, а сам наклонился, сгибаясь в три погибели, и уткнулся лбом в лоб Мэтта, вдыхая запах крепкого алкоголя. Сейчас можно будет говорить Мэтту что угодно — утром он всё равно не вспомнит. Может, не вспомнит даже, что приходил.

— Я так люблю тебя, — дрожащим голосом произнёс Алекс, снова массируя голову Мэтта, чтобы он больше концентрировался на прикосновениях, а не словах. — Я люблю тебя так сильно, что иногда кажется, что умираю. И я бы так много отдал, чтобы быть с тобой. Плевать мне на все твои недостатки…

Мэтт блаженно замычал, и Алекс не понял, было ли это реакцией на его слова, или на приятные прикосновения.

— Мой хороший, — Алекс отстранился, возвращаясь в нормальную позу и снова поглаживая кончиками пальцев лицо Мэтта. — Такой умный, такой красивый.

Не удержавшись и зная, что Мэтт слишком плохо соображает, чтобы сопротивляться, Алекс снова наклонился и прижался губами к его лбу, потом к векам, постепенно спускаясь ниже, пока не прижался к тут же приоткрывшимся губам. Мэтт не сделал ничего — не оттолкнул, не отстранился, не дёрнулся — только приоткрыл рот, словно приглашая к действию. И Алекс, обхватив ладонями его лицо, поцеловал его по-настоящему. По-взрослому. Сдавленно поскуливая от возбуждения, вседозволенности, собственной наглости и от покорности Мэтта. Потом, отстранившись, выбрался из-под него, точнее, переложил его голову на подушку, а сам заполз сверху, оседлал его бёдра, одновременно со смущением и восторгом чувствуя через джинсы его возбуждение.

На этот раз Мэтт не бездействовал — крепко прижал его к себе, запуская руки под футболку, а потом резким движением перевернулся, подминая Алекса под себя, лёг на него сверху и коленом раздвинул его ноги.

========== Глава 8 ==========

Мэтт проснулся с тяжёлой головой и чувством леденящего душу ужаса. На долю секунды он даже почти поверил, что всё это ему приснилось, что это был только сладко-правдоподобный ночной кошмар, но, приподнявшись на локтях, он оглянулся и, застонав, уронил голову на руки.

Случившееся было непоправимой явью.

Алекс спал в его постели совершенно голый — одеяло прикрывало его почти полностью, но всё равно его нагота была очевидна.

Постепенно Мэтт припоминал в подробностях, что произошло ночью. Вспоминал, как пришёл к Алексу в хлам пьяный, как лежал, балдея от его нежных прикосновений и веря — веря, чёрт побери! — во всё то, что он шептал ему. Помнил, как раздел его ещё там, в этой подростковой комнате, увешанной плакатами, а потом, даже сквозь алкогольный морок поняв, что на односпальной кровати будет неудобно, отнёс его, голого, к себе.

Воспоминания, яркие и подробные, окружали его со всех сторон.

Вот он кладёт Алекса на постель и ловит его восторженный, испуганный взгляд. Вот целует его, самолюбиво надеясь, что он первый, кто вообще его целует. Вот он задирает его ноги, придерживая за колени, и с пошлым хлюпаньем вгоняет палец в тугую девственную дырку, слушая жалобные подвывания.

Вот Алекс, наконец, расслабляется и принимает его, смотрит расширенными от боли и удовольствия зрачками, вот капля пота стекает по его виску, и Мэтт слизывает её.

Вот Алекс стеснительно сдерживает стоны, даже закрывает рот ладонью, а вот он уже кричит во весь голос, вскидывая бёдра.

Сколько раз за ночь Мэтт поимел его в разных позах? Вот это припомнить было сложно.