Тёмный набег

— И как же этакое могло начаться в Стороже? — не мог взять в толк Всеволод.

— Ну… Слушок ходит, будто в начале Набега, ещё при первых штурмах какой-то нахтцерер через стену незамеченным проскользнул и с той поры таится в крепости. Его у нас так и называют: замковый нахтцерер, — заговорщицким тоном поведал кнехт. И — тут же виновато улыбнулся. — Ерунда, конечно. Трудно тёмной твари в замке утаиться. Да и жажда у ночного кровопийцы такая, что одним человеком в месяц он бы нипочём не обошёлся. Если уж прорвётся через стену, то хищничать будет каждую ночь, пока на сталь с серебром не напорется.

Да, действительно… Бред какой-то. Человек в месяц. Смешно! Никакой упырь не удовлетворится столь малой жертвой. У упыря — жажда… Жажда с большой буквицы. Упырю подавай свежую кровушку бочками. Еженощно подавай. И то мало будет…

— Но всё-таки, вы уж запирайтесь, добрый господин. На всякий случай.

Странное предупреждение. А ещё более странно, что ни Конрад, ни волох Бранко за всё время совместного путешествия ни разу о замковом кровопийце не обмолвились. Видимо, об ЭТОМ в тевтонской Стороже, и правда, говорить не принято.

— Кто-нибудь когда-нибудь встречал вашего замкового упыря? Видел его? — спросил Всеволод.

— Нет, господин. Я же говорю: слухи только… всего лишь слухи. Ну и… — собеседник запнулся, — и два трупа.

— Погоди, — прищурился Всеволод. — А ты сам-то видел эти обескровленные трупы? Своими глазами — видел?

Кнехт замялся, запунцовел:

— Я — нет. Но мне говорили… рассказывали… как будто видели… будто втайне их схоронили… будто…

— Значит всё же только слухи? Без трупов?

Кнехт поник, повесил голову.

— Ясно… — досадливо крякнул Всеволод.

Вот что делает с людьми страх и чрезмерное напряжение сил физических и духовных. Опасные слухи появляются там, где слишком много страха, где нервы — как натянутая тетива. И где есть хотя бы одна слабая душонка. Вроде этой вот. Или душа сильная, но истёршаяся, и со временем ставшая слабой. Всё-таки еженощные штурмы тёмных тварей способны, наверное, подтачивать и кремень-души. Если штурмы продолжаются без конца. И без надежды. Да, так всё и происходит. Набег порождает в ослабших человеческих душах страх. Страх рождает слухи, которые в свою очередь ещё сильнее размягчают крепость душ.

Опасная круговерть.

— Я просто хотел предупредить, добрый господин. Как лучше хотел…

Всеволод сдержанно поблагодарил кнехта. Кнехт поспешно выскользнул из комнаты.

Всеволод прикрыл за ушедшим дверь. Не из страха — из брезгливости. Пожалуй, всё-таки не следовало ему заступаться за этого…

А глаза уже осматривали дверь. А пальцы — ощупывали засов. А мысли…

«Хорошая дверь. Хороший засов. Плечом не высадишь. И даже если секирой… И упырю прогрызть такие толстые доски — не враз».

Тьфу ты! Всеволод оборвал течение мыслей, принимавших ненужное направление. Досадно стало на самого себя. Надо же! Заразился-таки россказнями перепуганного кнехта. Не было ведь ничего на самом деле! Потому Конрад с Бранко и не поведали в походе о замковом упыре. А если было, то…

«То что? Дым без огня?»

Ну, может, во время штурмов завалились куда-то со стен тела испитых упырями защитников. Ну, затерялись. Ну, не досчитались бедолаг. Ну, не нашли. Сразу. А нашли — после. Один раз. Второй. Вот и пошёл гулять опасный слушок.

«Хорошая дверь. Хороший засов…»

Что ж, хорошая дверь и хороший засов в этом не очень-то гостеприимном замка всё равно пригодятся. Не ему, нет — Эржебетт. За запертой дверью она будет чувствовать себя в безопасности. По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Бернгард и пока орденский старец-воевода не решит её судьбу.

Кстати, об Эржебетт… А где его дева-оруженосец спать-то будет? Не на полу же, в самом деле? Всеволод улыбнулся. Он был доволен: вот теперь мысли текли в верном направлении.

«Ладно, как-нибудь приспособимся, — подумал он.

Тихонько скрипнула притворённая дверь. Всеволод обернулся. Кто там ещё?

Ишь ты! Легка на помине!

В комнату заглядывала Эржебетт. Сзади стояли Сагаадай и Золтан.

— Вот, русич, принимай, — недовольно буркнул шекелис. — А то не совсем не своя девчонка. То прячется, то мычит и мечется. Тебя, вроде как, ищет. Ну, мы её и решили привести.

— А погляди-ка: нашла — и успокоилась сразу, — усмехнулся степняк.

Эржебетт тихонько вошла в комнату. Встала у стены неприметной мышкой, поближе к Всеволоду. И уходить отсюда уже, явно, не собиралась.

В самом деле, — нашла…

— Ну, привели — и привели, — пробурчал Всеволод, чувствуя, как наливается краской. — Молодцы. Спасибо. А теперь оставьте девчонку в покое.

«Нас с ней оставьте».

Дверь снова закрылась. Всеволод вздохнул.

— Ну, и что мне теперь с тобой делать?

Эржебетт улыбнулась ему заискивающе-обезоруживающей улыбкой. Кивнула то ли своим, то ли его невысказанным мыслям. А может, и его, и своим сразу.

И-эх! Всеволод махнул рукой:

— Давай обустраиваться, что ли…