Титан (The Titan)

His wife had not kept pace with him, or, rather, had not eluded him in his onward flight-had not run swiftly before, like a winged victory.	Она даже не может идти с ним в ногу, не поспевает за ним в его непрестанном продвижении, не говоря уже о том, чтобы лететь впереди, подобно крылатой Победе.
Berenice reflected that if she were dealing with such a man he should never know her truly-he should be made to wonder and to doubt.	Будь она женой такого человека, думала Беренис, он никогда не узнал бы ее до конца. Вечно изумляться и вечно терзаться сомнениями стало бы его уделом.
Lines of care and disappointment should never mar her face.	Морщины тревоги и разочарования не избороздили бы ее лица.
She would scheme and dream and conceal and evade.	Она бы дразнила, и интриговала, и таилась бы, и ускользала от него.
He should dance attendance, whoever he was.	А ее будущему супругу, кто бы он ни был, оставалось бы только благоговеть перед ней и покоряться.
Nevertheless, here she herself was, at twenty-two, unmarried, her background insecure, the very ground on which she walked treacherous.	А впрочем, ей уже двадцать два года, и она еще не замужем, и прошлое внушает ей постоянную тревогу, а почва под ее ногами неверна и коварна.
Braxmar knew, and Beales Chadsey, and Cowperwood.	Печальную историю ее матери знают и Брэксмар, и Билз Чэдси, и Каупервуд.
At least three or four of her acquaintances must have been at the Waldorf on that fatal night.	И еще кое-кто из знакомых, помнится, был в ресторане "Уолдорф" в тот роковой вечер.
How long would it be before others became aware?	Долго ли узнать и остальным?
She tried eluding her mother, Cowperwood, and the situation generally by freely accepting more extended invitations and by trying to see whether there was not some opening for her in the field of art.	Беренис старалась избегать матери, Каупервуда и потому охотно принимала приглашения и подолгу гостила то у одних своих друзей, то у других. Стремясь прогнать тягостные мысли, она стала искать применения своим талантам.
She thought of painting and essayed several canvases which she took to dealers.	Сначала взялась за живопись. Написала несколько акварелей и отправилась с ними к скупщикам.
The work was subtle, remote, fanciful-a snow scene with purple edges; a thinking satyr, iron-like in his heaviness, brooding over a cloudy valley; a lurking devil peering at a praying Marguerite; a Dutch interior inspired by Mrs. Batjer, and various dancing figures.	Все ее работы отличались утонченностью, но были холодны и отвлеченны. Снежный пейзаж с пурпурными отблесками заката, погруженный в размышления сатир - тяжелый, словно отлитый из чугуна, на фоне утонувшей в сумраке долины. Мефистофель, подглядывающий за молящейся Маргаритой. Интерьер в голландском духе, подсказанный обликом миссис Бэтджер, и несколько пляшущих фигур.
Phlegmatic dealers of somber mien admitted some promise, but pointed out the difficulty of sales.	Флегматичные торговцы мрачно просматривали акварели и равнодушно изрекали, что в них что-то есть, но все равно никто их не купит.
Beginners were numerous.	Новичков много.
Art was long.	Путь искусства долог и тернист.
If she went on, of course. . . . Let them see other things.	Если она будет работать... Пусть принесет еще что-нибудь.