Токей Ито

– Э, нет, во-первых, вы, краснокожие, подняли шум еще громче, а во-вторых, ты в этом ничего не смыслишь. Он злодей, каких мало, и хочет он не только убежать; он вынашивает планы кровавой мести, нам так и сказали эти индианки, и сомневаться тут не в чем. Но это бы еще полбеды. Ну, убегут тридцать или даже шестьдесят краснокожих в Канаду, ну, снимут по пути несколько скальпов, – нам-то что за дело! Никто, кроме этих индейских старух, о том и рассуждать не будет. Но если эта история дойдет до слуха Неистового Коня, – а я готов повеситься на собственном шейном платке, если он о ней уже кое-что не знает, – то он снова попытается вырваться из резервации со своими двумя тысячами, а через день две тысячи превратятся уже в десять тысяч жаждущих вырваться на волю, и они поднимут мятеж! Но еще важнее другое, тебе-то, поди, и невдомек. Роуч хочет получить звание майора, а Шонка – должность полицейского вождя, и потому надобно все это дело немножко раздуть, так сказать, придать ему вес и важность, чтобы о нем, кто знает, даже в газетах напечатали! Вот потому-то мы и носимся по прерии туда-сюда, потому-то и бьемся с этими прожженными мерзавцами, хитрыми и коварными. А сам Токей Ито – настоящий хищник, надобно его прикончить без всякой пощады, а еще в его своре есть несколько подлинных бестий, вот, например, такой надменный гордец Четансапа! Он участвовал в битве при Литтл-Бигхорне против сил Кастера, и он еще за это поплатится! На реке Желтых Камней мы поймали Неистового Коня, а теперь прикончим здесь же Токей Ито.

– А вы опять примените против них артиллерию?

– Не можем же мы выставить пушки против горстки блох – мы и одно орудие к бою не успеем приготовить, как они ускачут, будто и не бывало. Надо подумать, как бы их попроще изловить да передавить, а потом, надо еще хорошенько постараться, чтобы не только важные господа сняли сливки с этой победы, но и незадачливым бедолагам вроде нас тоже кое-что перепало. Само собой!

Драгун так увлекся разговором, что придержал своего коня, а теперь дал ему шенкелей и пустил в сторону лагеря. Четансапа хотел отделаться от него, надеясь, что следовать за драгуном ему не придется, однако тот не отставал. Он шлепнул клячу по крупу, и та потрусила за ним, а Четансапа не решился воспротивиться. К тому же, пожалуй, для начала стоило покрутиться в лагере да выведать, где разместили лошадей.

Дакота уже заметил, что отряд воспользовался загоном, который построили для своих коней черноногие. Черный Сокол гадал, зачем сиксики, видимо ценой немалых усилий, возвели такую крепкую изгородь. Может быть, такой забор они построили, осознавая, что вторглись в чужие охотничьи угодья, и опасаясь, что у них украдут коней.

Загон, рассчитанный примерно на двадцать мустангов, был возведен весьма просторным, и потому в нем можно было разместить намного больше лошадей. Большинство драгун уже поставили сюда своих коней. Проход в изгороди помещался с южной стороны, так что Четансапа и оба его спутника, никуда не сворачивая, въехали в загон последними. В нескольких метрах от изгороди стоял Энтони Роуч, держа в руке хлыст для верховой езды.

Внимание капитана привлекли трое всадников, которые как раз спешивались, чтобы отвести коней в загон.

– Эй, вы, там!

Четансапа и драгуны насторожились.

– Да-да, это я тебе говорю, краснокожий в цилиндре! А ну, иди сюда, да побыстрее!

Дакота повиновался. Подводя свою клячу к командиру, он украдкой осматривался, втайне соображая, как лучше обратиться в бегство.

Роуч поджидал его, расставив ноги, с недовольным видом оглядел с головы до пят. Когда взгляд офицера задержался на его штанах, которые были Четансапе коротки, дакота ощутил примерно то же, что чувствует рак в горшке, когда вода закипает.

– Эй, ты, расфуфыренный фазан! Где это ты отсиживался во время боя? Говори быстро!

Черный Сокол хранил молчание.

– А ну, сними сей же час свой идиотский цилиндр и посмотри на меня!

Но не успел Четансапа исполнить приказание, как Роуч уже вмешался сам и сорвал с мнимого Генерала роскошную шляпу. Дакота опустил голову как можно ниже, чтобы надежнее спрятать лицо, и без того плохо различимое в темноте.

– Ого! Вот он стоит, ни дать ни взять воплощение раскаяния! Жалкий трус, и ничего более! У меня соглядатаев везде хватает! Ты меня еще узнаешь, глупый мальчишка! Едет в хвосте, как клоун в цирке, а раз в кои-то веки когда поднимает винтовку и стреляет, то целится не в кого-нибудь, а прямо в своего вождя, Шонку. Вот слабоумный юнец! Эй, ты! Слышишь меня?

– Хау, я услышал слова великого белого человека, – произнес Четансапа тихо, чтобы Роуч не заметил его непривычного говора.