Токей Ито

– Как по-вашему, – спросил Четансапа у друзей, – кто еще, кроме нас, обретался сегодня ночью у пруда?

– Уж точно не Шонка и его люди, – высказал свое мнение Шеф-де-Лу. – Они все нагрянули в лагерь и не выезжали оттуда, жаждали убивать черноногих. Некоторых и правда убили, а кое-кому удалось бежать. Думаю, спасшийся вождь и двое-трое его воинов тайно подкрались к лагерю и освободили сородичей.

– Тогда выходит, что это какой-нибудь спасшийся черноногий похитил твоего коня и ружье, – сказал Четансапе Бобр. – Может быть, он хотел восстановить свою несколько померкшую славу, предъявив соплеменникам в качестве военной добычи коня и ружье дакота. Сиксики – такие же злобные псы, как и пауни, и наши заклятые враги.

Четансапа погрузился в размышления, бесцельно разглядывая проплывающие мимо по реке льдины. Ледяные глыбы зажали расщепленный древесный ствол и размозжили его. Кое-где на проносимых мимо водой льдинах виднелись старые звериные следы. Четансапа глубоко сожалел о том, что не может отыскать эту дичь. А еще он заметил на островках снега несколько отпечатков конских копыт, свежих следов неподкованных мустангов. Очевидно, кони спотыкались и оскальзывались. Вдруг Черный Сокол увидел оставленный на тающем снегу отпечаток небольшого изящного мокасина.

Четансапа рывком встал на ноги и в следующее мгновение спрыгнул на берег.

– Вон там! – крикнул он, обращаясь к товарищам. – Разве вы не видите?

– Следы спасшихся черноногих, – совершенно невозмутимо предположил Бобр. – Неплохие ребята. Сегодня ночью с женщинами и детьми решились перейти реку по льду.

Черный Сокол, по-прежнему не отрываясь, глядел вслед медленно уплывающей льдине с отпечатками следов.

– Сегодня ночью? – задумчиво переспросил он. – Думаю, только ранним утром. Выше по течению они нашли место для переправы получше нашего. Да вот же, взгляните! Они вели с собой подкованную лошадь! – Четансапа вернулся к своим спутникам. – Я отправляюсь вверх по течению! – объявил он. – Эти воры, наверное, не успели уйти далеко.

– Мы пойдем с тобой!

Четансапа сначала помедлил с ответом.

– Хорошо! – наконец согласился он. – Только пусть наши молодые Вороны останутся охранять лошадей.

Воины двинулись вдоль берега. По траве на склоне струились ручейки талой воды. Солнце согревало лицо. Четансапа возглавил маленький отряд, не предпринимая никаких мер предосторожности, ведь их противниками были не вачичун, а индейцы. Того, кто приближался к ним открыто, они столь же открыто и принимали.

Не успели Четансапа и его спутники отойти далеко, как раздался предупредительный выстрел. Стрелок залег на одном из округлых холмов, возвышавшихся на северо-западе: оттуда открывался вид на всю речную долину. Его укрытие выдал звук выстрела.

Дакота остановились. Четансапа поднял вверх пустую руку в знак того, что не хочет вступать в бой здесь и сейчас. Потом дакота, не сходя с того места, где их застиг выстрел, стали ждать, что будет дальше.

И были весьма удивлены.

Наверху пологого берега, вдоль которого они шли, внезапно появился индеец. Он выделялся на фоне широко раскинувшегося голубого неба, высокий и горделивый. Он был строен и прям, как копье, и, несмотря на свою юность, держался с достоинством. Он тоже воздел правую руку, показывая, что в ней нет оружия. В левой он держал ружье Четансапы.

Черный Сокол и его товарищи медленно двинулись к гребню высокого берега. Подойдя поближе, они остановились примерно в десяти шагах от незнакомца и стали рассматривать его.

Дакота не знали языка черноногих и предполагали, что их враг не владеет ни наречием дакота, ни языком бледнолицых. Таким образом, им придется объясняться на обычном языке жестов. Четансапа показал сначала на самого себя, а потом на застывшего с надменным видом сиксика, давая понять этими знаками, что дело они должны уладить один на один. Незнакомец сухо кивнул, подтверждая, что понял и согласен. После этого дакота назвал свое имя: «Черный Сокол, сын Солнечного Дождя», – а его противник представился грубым голосом, сопроводив свою краткую речь соответствующими жестами: «Горный Гром, сын Горящей Воды».

Дакота привыкли скрывать свои чувства перед незнакомцами, демонстрируя такую сдержанность и бесстрастие, что о них прошел слух, будто они не умеют даже смеяться. Поэтому их бронзовые лица остались совершенно невозмутимыми, хотя только что услышанное имя и произвело на них глубокое впечатление. Горный Гром был молод, но о его воинских подвигах уже ходили легенды, а в те годы, что Токей Ито провел, враждуя с собственным племенем, Горный Гром стал его побратимом. Четансапа сейчас не хотел не только говорить, но даже и думать об этом. Нельзя было допустить, чтобы Токей Ито обрел среди сиксиков брата более храброго, сильного и стойкого, чем среди дакота.

Четансапа потребовал, чтобы его противник Горный Гром вернул ему лошадь и ружье. Но Горный Гром проявил не меньшее упрямство. Он наотрез отказался и воздел томагавк, заявив тем самым, что готов драться. Четансапа дал понять, что принимает вызов на поединок.