Только сегодня

Клара в ответ лишь пожала плечами. Она шла впереди нас на пару шагов, протянув руку к тротуарной изгороди, словно считала штакетины. На самом деле она периодически посматривала на противоположную сторону улицы, где братья-близнецы из ее класса гонялись друг за другом в игривой потасовке.

– Мы видели корпиона! Ой, как его, скорпиона! – захлебываясь от волнения, выкрикнул Джем.

– Ого, и что? – я постаралась поддержать уровень драматизма. – Вы испугались?

– Джем испугался, – опередила Клара.

– Нет! – прокричал Джем. – Я не испугался, – сказал он уже не очень уверенно и добавил извиняющимся тоном: – Я только чуть-чуть испугался.

Честность всегда побеждала в нем браваду, и это немного брало за живое.

– А я бы струсила, – нарочно призналась я.

Вернувшись домой, мы соорудили в большущем заросшем саду футбольное поле, воткнув в землю ветки в качестве ворот. Команда в составе Джема и меня играла против Клары.

Клара сразу ринулась в атаку и сильным ударом послала мяч в наши ворота, я отчаянно кинулась на защиту и перехватила мяч. Клара била издалека, но от досады схватилась за голову, будто промахнулась в пустые ворота. Я накатила мяч на Джема, и он снова ввел его в игру от ворот. Получив передачу, я водила Клару до тех пор, пока она, разгоряченная, не завизжала от азарта. Тогда я сделала пас Джему, и он ринулся к воротам Клары. Удар.

– ГОЛ! – заорал Джем и, вскинув руки над головой, совершил круг почета по саду.

Клара разрыдалась и убежала в дом.

– Да чтоб тебя! – вырвалось у меня.

Джем плохо скрывал свою довольную ухмылку.

Я оставила его отрабатывать пенальти, а сама пошла в дом за Кларой. Нашла ее распростертой на лестнице: она лежала, уткнувшись лицом в ладони, чтобы прикрыть наигранность сцены.

– Пошли, Клара! Ты можешь нас обыграть.

– Это нечестно! – закричала она, не поднимая головы. – Двое против одного!

Я присела рядом и положила руку на ее щуплую спину.

– Да, но… – Дальше я продолжила полушепотом: – Играешь-то ты лучше Джема.

Клара подняла голову, слез уже не было, но лицо пылало от надрыва.

– Наверное, мы оба примерно на равных, – пошла она на уступку.

– Да, возможно, – согласилась я. – Хочешь Джема в свою команду?

– Нет!

– Хорошо, тогда вперед. Перерыв окончен.

Клара забила дважды, и я закатила один, теперь мы могли закончить игру вничью. Справедливость – главная доктрина детства. На ужин у нас был лосось и китайская капуста пак-чой. Какие эти современные городские дети неженки – хрустящих блинчиков и макарон-колечек из моего детства они и в глаза не видели. Чтоб утолить жажду, они просили «дло» – вода по-креольски – одно из тех словечек, которых они нахватались у отца и которые любили ввернуть в разговоре. Раф был британцем во втором поколении, но часть детства провел на Тринидаде.

Клара и Джем для формирования собственной неотразимости отобрали из лексикона отца пару «креолизмов»: так, например, иногда они каждое предложение заканчивали словом чел или супле́ (спасибо), а Джем порой, когда знакомился с новыми детьми на игровой площадке, вдруг представлялся «Джеммаркусом».

Я назначила Клару ответственной за чистку зубов, а сама загружала посудомоечную машину, когда появилась Терри. Руки у нее были заняты огромным букетом цветов, тяжеленными сумками и в придачу вечерней газетой.

– Привет! – закричала она с порога.

Я вытерла руки и подошла помочь с покупками.

– Как Франция? – спросила я, пристраивая сумки на полку.

– Уф, все скомканно, – отдуваясь и массируя себе плечи, ответила Терри. – Раф просидел в номере над своим чертовым монтажом.

– О нет! – откликнулась я, выгружая мюсли из сумки в буфет.

– Да-да! Я сказала ему, не дай бог, если этот ваш фильм не сорвет кассу.

Я рассмеялась. Раф снимал нишевые документальные фильмы, о которых, несмотря на высокую оценку критиков, большинство людей даже и не слышали. Я подозревала, что львиная доля семейного бюджета поступала от Терри, которая занимала должность главного архитектора в узкопрофильной лондонской фирме.

– А как у тебя, дорогая? Как прошла выходная неделя? Случилось что-нибудь примечательное?

В моем сознании, словно в видоискателе, возник новый кадр – Генри, стоящий на крыше своего дома детства с распростертыми руками и лицом, обращенным к звездному небу.

– Э-э, да ничего особенного. Виделась с друзьями, читала.

– Что-то увлекательное?

– «Анну Каренину».

– О да! – оживилась Терри и схватила мою руку, – «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Она умудрялась цитировать, ну, если не первые строки, то места, которые ей особо приглянулись, из любой книги, которую мне доводилось читать. Книжные полки в этом доме были забиты всякой всячиной – от «Ада» Данте до «Дневника Бриджит Джонс».

– Мамочка!

На кухню ворвались дети – Клара в ночнушке, а Джем совершенно голый, и это не очень-то хорошо характеризовало меня как няньку.

– Джем, а пижама? – изобразила я удивление.

– Привет, мои лягушата! – расцеловала детей Терри.