Том 1. Лирические произведения

Жил Рыцарь Печального Образа,
рассеянный, в полусне.
Он щурился, кашлял и горбился
в толстовке своей и пенсне.

Он Даму любил по-рыцарски

и ей посвятил всю жизнь;
звалась она — исторический
научный материализм.

Дети кричали: «Папочка!» —

его провожая в путь;
в толстовке и стоптанных тапочках
пришел он на сборный пункт.

С винтовкой шел, прихрамывая,

и тихо шептал под нос
цитаты из Плеханова
и Аксельрод-Ортодокс.

Он ввек ни в кого не целился,

ведя лишь идейный бой,
и томик Фридриха Энгельса
на фронт захватил с собой.

Навстречу железному топоту

молодчиков из «СС»
в толстовке и тапочках стоптанных
вошел он в горящий лес.

Он знал, что воюет за истину

чистейших идей своих;
имея патрон единственный,
он выстрелил и затих.

И принял кончину скорую.

И отдал жизнь за свою
Прекрасную Даму Истории
в неравном, но честном бою.

БОЕЦ

Жил да был боец один
            в чине рядового,
нешутлив и нелюдим,
            роста небольшого.

Очи серой синевы,

            аккуратный, дельный.
А с бойцами был на «вы»,
            ночевал отдельно.

Автомат тяжелый нес,

            две гранаты, скатку,
светлый крендель желтых кос
            убирал под каску.

А бойцы вослед глядят

            и гадают в грусти:
скоро ль девушка-солдат
            волосы распустит?

Но ни скатки, ни гранат

            за нее не носят
и, пока идет война,
            полюбить не просят.

Но бывает — вскинет бровь,

            всех людей взволнует,
и ни слова про любовь, —
            здесь Любовь воюет!

ТВОРЧЕСТВО

Принесли к врачу солдата
            только что из боя,
но уже в груди не бьется
            сердце молодое.

В нем застрял стальной осколок,

            обожженный, грубый.
И глаза бойца мутнеют,
            и синеют губы.

Врач разрезал гимнастерку,

            разорвал рубашку,
врач увидел злую рану —
            сердце нараспашку!

Сердце скользкое, живое,

            сине-кровяное,
а ему мешает биться
            острие стальное…

Вынул врач живое сердце

            из груди солдатской,
и глаза устлали слезы
            от печали братской.

Это было не поз можно,

            было — безнадежно…
Врач держать его старался
            бесконечно нежно.

Вынул он стальной осколок

            нежною рукою
и зашил иглою рану,
            тонкою такою…

И в ответ на нежность эту

            под рукой забилось,
заходило в ребрах сердце,
            оказало милость.

Посвежели губы брата,

            очи пояснели,
и задвигались живые
            руки на шинели.

Но когда товарищ лекарь

            кончил это дело,
у него глаза закрылись,
            сердце онемело.

И врача не оказалось

            рядом, по соседству,
чтоб вернуть сердцебиенье
            и второму сердцу.

И когда рассказ об этом

            я услышал позже,
и мое в груди забилось
            от великой дрожи.

Понял я, что нет на свете

            выше, чем такое,
чем держать другое сердце
            нежною рукою.

И пускай мое от боли

            сердце разорвется —
это в жизни, это в песне
            творчеством зовется.

ФРОНТОВОЙ ВАЛЬС