Том 14. Звезда надзвездная

Шакал взял его лапу, ткнул в лапу иголку.

– Что? не очень? Зато будет крепко.

И стал пришивать прямо по живому.

Лев застонал от боли.

– Ну! перестань, маленький, что ли? Чем больнее, тем потом будет приятнее: и не то что иголка, пила ни по чем, прямо хоть пляши по пиле!

А очень больно было.

Шакал пришил подметки прямо к ступням, перелентил ногу – сандалии! – как раз по ноге.

Чудесно! А теперь на солнце, пятки вверх, кожа подсохнет, и всякую боль забудешь.

Лев попробовал подняться – ступил на ноги.

И хоть ревмя реви – нет мочи!

И так это его разожгло, не удержался да лапой на шакала.

– Мошенник!

– Что? – шакал отскочил, – хорош! вот – благодарность!

Забрал коровью тушу и поволок.

* * *

Боль все жгее, все крепче.

С трудом прополз лев, лег на солнышке, задрал ноги на самый припек: поверил (поверишь!) – подсолнечнит – поможет.

А солнце как ударит в кожу-и стала кожа сохнуть: загрузило! а ноги уж как в гвоздяных тисках сжаты.

Задрав ноги, лежал лев на солнце и тяжело дышал.

А проходили мимо холма две рябки: кур и курочка.

– Что это с вами, лев?

– А вот посмотрите! какую со мной штуку удрал шакал.

Рябки робко подошли немного поближе.

Что ж это такое?

– Мошенник! сапоги к ногам пришил! Помогите!

Рябки переглянулись.

– А дайте нам клятву, – разом проговорили, – ни сегодня, ни потом, никогда вы нас не обидите и не захотите съесть! Мы вам поможем.

– Я никогда не обижу ни одну рябку, – поклялся лев, – я никогда не съем ни одну рябку.

– Сию минуту! – сказали разом.

Да к ручью.

Они набрали воды себе в клюв и на крылья.

По капельке льют воду на израненные ноги.

И тихонечко клювами, когда размягчилась кожа и рана, вынули дратву у льва.

– Куда в холодок бы вам лечь! – разом сказали.

Лев поднялся.

Лев взревел от боли.

Да пастью как хап! – прямо на рябок.

С шумом шарахнулись рябки – и улетели.

А лев – так весь и вздрогнул: испугался!

Хорош! вот – клятва! А за то так тебе и всегда: забоишься!

Шакал тут же в холодке дожирал самый жирный коровий кусок.

А знаете, ведь и вправду, лев всегда полошится, когда мимо пролетает рябка.

4. Рябка

Подружилась рябка с шакалом: куда шакал, туда и рябка.

И шакал ни шагу без рябки.

Так и ходили вместе: глаза, как небо голубые – рябка на красных ножках и пес – сопатый! – шакал.

– Теткура, давай на спор: кто кого рассмешит?

– Давай, ушен: я рассмешу тебя.

– Попробуй.

– Идем.

И они пошли: рябка и шакал.

* * *

Привела рябка шакала на поле.

Там было двое: один работал, другой так – лодаря гонял.

– Видишь, ушен?

– Вижу.

– Так постой тут.

И рябка полетела.

А шакал остался: ну?

Рябка скружила да лодарю прямо на голову и села.

И сидит, как на кочке.

Заметил другой, оторвался от работы.

– Тише! я на твоей голове поймаю рябку! – да за заступ.

Тот замер.

– Так! – да заступом как махнет.

Рябка порхнула – и угодил не в рябку, а прямо по башке.

С пробитой головой тот так и присел, не пискнул.

Шакал живот надорвал от смеха.

– Ну и ловкач! молодчага!

Вернулась рябка.

– Что? рассмешила?

– В жизнь так не смеялся.

– Теперь твой черед: рассмеши меня!

* * *

С поля вышли они в лес: шакал и рябка.

Идут лесом – стоит капкан: в капкане под камнем кусок мяса.

Шакал протянул лапу к мясу.

– Что это? мясо?

– Предательский кусок.

– Но он съедобный?

– Еще какой! Ты хочешь съесть?

– А как же, хочу.

Шакал протянул лапу к мясу – капкан захлопнулся – шакал попался.

Со смехом взлетела рябка на дерево.

– Придет охотник, вот удивится: каковский заяц! Пересчитает тебе ребра. Не отбрыкивайся, прими удар и представься мертвым.

И рябка улетела.

– Сами отлично понимаем! – уж досадовал шакал.

А охотник и идет.

И прямо к капкану.

– А! это ты, красавец! было б мне лучше – заяц! На, получай свое – награду.

Да палкой шакала раз да другой.

Шакал ткнулся и задрыгал ногами.

– Подох окаянный!

Охотник отшвырнул шакала, зарядил капкан и пошел себе из лесу.

А шакал вскочил и давай Бог ноги.

Едва рябка остановила: как очумел.

Шакал очнулся:

– Что? смешно?

– В жизнь так не смеялась.

* * *

– Ну давай чего-нибудь еще придумаем, ушен!

– Что ж, теткура, придумывай.

– Или ты меня наперед изволь накормить до отвалу или я тебя, а ты потом.

– Я потом.

– Ну, ладно.

* * *

Вышли они в поле.

И идет по дороге хозяйка, несет полную миску.

А в миске вкусное-превкусное мясо – тушеное с репкой, морковкой, луком: дочка родила – дочери дар родильный – кускус.

– Присядь-ка в канаву! – шепнула рябка.

Шакал в канаву, рябка на дорогу.

И не летит, а ковыляет – крылом по земле так и волочит, будто крыло перебито.

Хозяйку-то и приманула: хозяйка – миску на дорогу, сама за рябкой – ловить. А рябка в траву –

Шакал выждал, вышел и прямо на миску – все и упер.

– Ой, и до чего это вкусно кускус!

Облизал миску и опять в канаву.

А рябка над хозяйкой: вот-вот поддастся! вот-вот поймает! – ан, упорхнула.

Дальше и дальше –

Вдруг рябка расправила крылья и улетела.

Вернулась хозяйка на дорогу к миске, взяла миску.

– Я все слопал! – крикнул ей шакал из канавы.

И пошла хозяйка ни с чем.

Вернулась рябка к шакалу.

А шакал катается, гогочет:

– В жизнь так не обжирался, ну и кускус!

* * *

– Теперь твой черед, ушен. Я больше всего люблю горох.

– Очень кстати. Этого добра сколько хочешь – гороховый сев!