Том 14. Звезда надзвездная

– Один грех, ушен: не я ем, лев ест. Как вечер – лев: давай вола! А лев, сам понимаешь: и двух волов отдашь.

– Дашь мне барана, я тебя огражу от льва.

– Сумеешь оградить от льва, – баран – твой, с удовольствием бери.

– Вот из-за того холма завтрашний день я спрошу тебя не своим голосом: «кто с тобой говорит?» А ты отвечай: «это – чурбан!» Да топорик-то не забудь. Понял?

– Понимаю.

* * *

Поутру взял стегун топор и погнал волов на пашню.

Вечером явился лев:

– Давай вола! или тебя и волов убью!

А из-за холма толстым голосом:

– Кто с тобой, стегун, говорит?

Лев испугался, пригнул лапы:

– Чур! это сам Бог!

Стегун громко:

– Это чурбан.

– А возьми ты топор и разруби мне чурбан! – еще толще толстый голос из-за холма.

– А ты долбани меня тихонько! – уж прошептал лев.

И наклонил голову.

Стегун за топор да с плеча по голове как ахнет – череп пополам.

И льву конец.

А из-за холма идет шакал:

– Поздравляю! Я мое слово сдержал. Завтра приду: барашка-то не забудь, обещал.

– Само собой, ушен, спасибо.

* * *

Вернулся стегун домой – двух волов пригнал.

– Ну, жена, шакал меня от льва освободил. Дай Бог ему здоровья! За мной ему барашек. Заколю пожирней. И надо упаковать хорошенько. Завтра возьму с собой на пашню.

Заколол стегун барана.

А жена, как запаковывать, и говорит:

– Ой, и барашек же попался! Вот бы такого, хоть кусочек! Завернула барашка в шкуру, а сверток положила в плетенку.

– Знаешь, что я придумала? Посажу-ка в плетенку Кушку.

И кликнула Кушку.

Да и Кушку в плетенку.

– Это я на случай: кто ж его знает, а ну – как шакал и не захочет. Кушка постережет. А то за ночь явится какой зверь – и добра-то нам никакого не сделает, а сожрет.

Пошел стегун на поле.

Поставил плетенку.

– Ушен, – крикнул, – здесь твой барашек!

И за работу.

И пахал весь день до вечера – теперь чего бояться – лев не придет.

– Вот он какой шакал!

А шакал, как стемнело, на поле за барашком.

И видит, стоит плетенка: верно, это и есть барашек!

– Вот он какой стегун!

Приоткрыл плетенку да носом туда –

А из плетенки Кушка – тяп его за нос.

Шакал бежать.

За ним Кушка – за день-то насиделась, так и чешет!

Но все-таки шакал убежал.

А стегун, как с поля возвращался, пошел посмотреть плетенку– баран цел, не тронут.

И забрал домой.

– Ну, жена, шакал не захотел брать. Придется самим съесть: баранина хорошая.

9. Ёж

Идет шакал и шмыргает носом – здорово его куснула собака, вот тебе и бараний бок с кашей!

Нет, никогда он не будет помогать человеку – человек – обманщик –

Навстречу ёж.

– А! имуза!

– Здравствуй, ушен.

– Давай, имуза, вместе работать!

– Давай.

– Будет у нас бобовое поле, согласен?

Ёжик согласился.

Ударили по рукам.

И сейчас же бобы сажать – целое поле.

* * *

Пришло лето – растут бобы.

И много их к осени уродилось – большой урожай.

И принялись шакал с ежом за работу.

А как стали жать и наткнулись: находка! – два горшка: горшок с маслом и горшок с медом.

Осмотрели находку и решили пока что не трогать.

– А как пошабашим, возьмем домой, дома и разделим. Поставили горшки в сторонку и за работу: вечер еще не скоро!

Шакал ходчей ежа – впереди идет.

Только чего-то он вдруг точно спохватился: станет, стоит и озирается. А потом опять ничего.

– В чем дело, ушен? – не вытерпел ёж, – что-то тебе не по себе?

– А видишь, дело какое, имуза. Я тебе признаюсь: у меня прибавление семейства, поздравь, сегодня в ночь вот этакий родился шакаленок, куль-кулька! Надо бы мне домой: крестины справить. Некрещеному, сам знаешь, не годится.

– Так чего ж ты, чудак! иди! Справишь крестины, а потом возвращайся.

И ёж пошел вперед.

А шакал повернул.

Шакал повернул да совсем не домой.

А к тому самому месту, где оставили они находку: два горшка – с маслом и с медом.

За горшки шакал и принялся: все масло сожрал – так чуть-чуть на донышке, весь мед сожрал – только что для подлизу по стенкам.

В горшки – землю, а по верхушке один горшок заслоил маслом, другой горшок медом. И опять поставил на старое место, как и не трогал.

Вернулся к ежу.

А ёж далеко ушел.

– Какое ж имя ты дал своему мизгуну?

– Додной назвал, – облизывался шакал, – у нас такое имя есть: Додна.

И опять взялся за работу.

* * *

И так остаток дня: шакал впереди, ёж сзади.

К вечеру сжали все поле.

– Находку не будем трогать, пускай себе стоит тихо-смирно; кончим все работы, тогда и разделим. Как ты думаешь? А сегодня надо все отнести домой и завтра обмолотить.

– Что ж, – согласился ёжик.

– Надо чтобы один носил, а другой молотить будет. Ты займешься ноской.

– Что ж, – согласился ёжик.

И ёж все перенес с поля – работал до глубокой ночи. А наутро, как начать молотьбу, шакал сказал ему:

– После молотьбы надо с вилами работать: надо высоко подбрасывать, чтобы зерна выпали. Ростом ты не ахти, имуза, для такой работы не вышел. Это уж мое будет дело, а ты лучше помолоти.

– Что ж, – согласился ёжик.

И за день все обмолотил.

Теперь черед шакала.

А шакал и говорит:

– Опять же надо позаботиться о мулах: возить зерно на мельницу. Местности ты здешней не знаешь, а у меня тут приятели есть, очень ко мне хорошо относятся. Ты, имуза, с вилами займись, а я пойду по соседству на разведки, присмотрю подходящих мулов. Нам пары будет довольно.