Том 14. Звезда надзвездная

трещат нещадные стрелы –

гремит мир,

клокочет ад.

Зыком потрясается поднебесье,

зашатались райские обители.

Свертывались звезды,

как листья, чернели,

падали в темь.

—

И потащились к престолу Господню со всех райских обителей

и прохладных кущ

все святители и угодники,

чудотворцы, мученики, великомученики,

блаженные, присноблаженные,

страстотерпцы, заступники усердные,

лики праведных жен, лики царей милостивых,

благоразумные разбойники, пророки и апостолы.

Восплакались преподобные:

«Господи, никакого покою нет:

обуздай Илью! разрушит он небо и землю,

погубит весь свет: и нам несдобровать!»

Прослезилась Богородица:

«Уйми Илью!»

И внял Всевышний мольбам праведных,

послушал Пресвятыя Богородицы.

Порешил Всемогущий:

огненную колесницу и коней,

стрелы, бич, копья, меч

и каменную палку –

оставить навсегда у Ильи;

навсегда сделать его

властителем молний и подателем дождя;

на голову же возложить пророку камень

в сорок десятин,

десницу его онегодить

и навек не открывать день памяти его –

И была великая брань

на небеси

и на земле.

* * *

Смраден час – невозможный.

Глубокими, как пропасти, устами

глотал ад жертвы погибели

и вскипал смрадом.

В бездне бездн

– где родится и плавится огонь –

в геенне

серебряный столб,

в столбе золотое кольцо:

к золотому кольцу прикован на цепи

Иуда.

Так и будет – прикован

на цепи –

с петлей на шее до последнего суда,

не тронется ни на единую пядь

из горького пекла.

Бесятся бесы –

завивают лохматые винтом

свой острый кабаний хвост:

с налёта, визжа, сверлят

волосатую блудливую душу.

Зацепили за пуп

плясуна и волынщика,

поддёрнули на железное гвоздьё,

пустили качаться

над раскаленными каменными плитами –

– качался плясун и волынщик –

влеплялись стрелы

в изъеденный коростой

язык балагура –

———

грыз дьявол – веревкин чёрт,

заячье сердце и лукавое.

Один черт без спины

– с оголенными раздувающимися синими легкими –

пилит руку

дерзкому хитрому писцу.

——

Железное дерево с огненной листвой

трепетало,

осыпались огненные листья.

Из темной реки подымался вопль,

и клич,

и визг.

Змеи сосали лицо,

черви точили раны;

двуглавые птицы,

крича,

кружились,

выклевывали глаза.

Дьяволы разжигали железные ро́ги

и проницали сквозь тело.

———

Пламя грозит,

душит дым,

падает горящая смола.

Писк,

скаканьё,

сатанинские песни.

Там плач неутешный,

мука вечная

и бескончинная.

Земля!

Ты будь мне матерью, не торопись обратить меня в прах!

Пляс Иродиады *

Ударила крыльями

белогрудая райская птица:

пробудила ангелов –

спохватились ангелы,

полетели печальные

на четыре стороны,

во все семьдесят и две страны

понесли весть –

свя-атый ве-ечер!

«Ой, коляда, коляда!

Пришла коляда

накануне Рождества».

В этот вечер

– святой вечер –

Христос на земле родился,

воссиял ночному

миру мир и свет.

– свя-атый ве-ечер! –

«Ой, коляда, коляда!

Пришла коляда

накануне Рождества».

Непробудным сном спали волхвы

в теплой просторной избе.

Три золотые короны

– золотые лампады –

теплились на вещих

серебряных головах.

Разморило старые кости:

долог был путь

и труден весьма.

Золото, ладан и смирна

оттянули мудрецам все руки;

ходко шла звезда,

как вела их к вертепу, –

едва поспевали.

И снились мудрым

чудесные вещи:

в сонном видении предстали

три пламенных ангела –

сказали три пламенных ангела:

«Идите, идите, волхвы,

на свою гору Аравию,

не возвращайтесь к царю

Ироду:

не добро на сердце цареви,

хочет царь извести

Младенца.

Идите, идите, волхвы!»

Мигом слетел сон,

будто спать не ложились.

Поднялись волхвы,

помолились звезде,

Младенца поняньчили.

Еще раз поклонились Младенцу,

пастухов пожурили;

и с путеводной

по скользким тропам

отошли иным путем

на гору Аравию в страну свою

персидскую.

И там сели мудрые

в столпы каменны,

и сидят доднесь,

питаясь славословием,

усердно хваля Всевышнего.

– свя-атый ве-ечер! –

«Ой, коляда, коляда!

Пришла коляда

накануне Рождества».

Вошел гнев в сердце,

разлился по сердцу

Ирода:

– обманутый и осмеянный –

тоска, тревога, страх

медяни́цей жалят сердце;

тоска, тревога, страх

вороном клюют царское сердце

– ибо народился царь иудейский! –

И помрачилась смущенная душа:

посылает царь перебить всех

младенцев

от трех лет и ниже

– ибо народился царь иудейский! –

Замутились непролазные туманы по нагорью –

тутнет нагорное царство.

Ясные звезды и темные

со звездами и полузвездами

затмили свой светло-яркий свет,

держали дороги,

путали перепутья.

– не всплыла святая луна –

рогоногий встал месяц

на ее месте,

и от востока до запада,

от земли до неба

стон

стал.

«О, безумие и омрачение

нечестивых царей!

Нет меры и конца

жестокости».

Колыбели – гро́бы,

не скрипят,

не качаются

липовые,

– нет младенца живого! –

не погу́лить,

не пикнуть

бездыханному.

И плачет мать

– Рахиль неутешная –

не хочет утешиться:

ибо дом ее пуст

и нет детей.

Твердо, как камень, молоко,

а сосцы ее – железо,

а сердце – ад.

Одна Божия Матерь не горюет:

к ее девичьей груди

приливает

теплое молоко;

не тужит.

И увлажняются глаза непорочные

радостью обрадованной

кормящей матери.

Один жив младенец-свят –

один

Исус

Христос!

У седого Корочуна –

– укрыл Корочун странников! –

(на том свете старому

стократы зачтется!)

У седого деда в хлеву

лежит в яслях

Младенец.

Конь подъел под Ним сено,

топает ногой,

как топал,

когда белый ангел зажег

звезду над вертепом.

Сонно жуют волы жвачку,

не му́кнут,

не шевельнутся –

не чета вороному!