Том 14. Звезда надзвездная

Он не рыщет в пустыне

сивым оленем,

не крестит в реке Иордане:

пророк Божий Предтеча

в темнице.

Его тело одеяно кровию –

гроздию,

и в село до села

не пройдет его голос –

– свя-атый ве-ечер! –

«Ой, коляда, коляда!

Пришла коляда

накануне Рождества».

В прогалинах белой порошицы

в ночи

показалась луна.

В зеленых долинах на круторогой

Магдалина

прядет свою пряжу

– осеннюю паутину –

«Богородичны нити».

Тихий ангел из терема

залетел на луну

к Магдалине.

«О чем ты плачешь, тихий ангел?»

«Как мне не плакать:

моя панна Иродиада

свои дни считает».

– свя-атый ве-ечер! –

«Ой, коляда, коляда!

Пришла коляда

накануне Рождества».

* * *

Красная панна!

Несчастная панна!

На серебряном блюде,

полотенцем окрытая, –

с тяжелой золотой царской вышивкой –

голова Крестителя.

Зарная змейка с лютым жалом

в руках царевны –

острая вспыхивает

в руках царевны

над головой Купалы.

——

И красная –

из проколотых оленьих глаз

по белому

кровь потекла –

и не канет,

течет ей на белую грудь

прямо в сердце

– в ее сердце –

ее сердце –

криница,

не вином,

огнем напоена.

Красна –

– свеча венчальная –

Иродиада

над головой Крестителя:

она дает ему последнее

– в первый раз –

первое

– в последний раз –

целование.

Стучит

сердце,

колотится.

Раскрыты губы к мертвым –

горячие

к любимым устам.

Тоска,

тоска любви неутоленной,

неутолимой –

———

Стучит

сердце,

колотится

– отвергнутое сердце! –

И очервнелись мертвые,

зашевелились холодные губы –

и вдруг, отшатнувшись от поцелуя,

дыхнули исступленным дыхом

пустыни.

———

Задрожала гора,

вздрогнул терем,

выбило кровлю,

согнулся железный тын,

подломились ворота –

– попадали чаши и гости –

кто куда, как попало:

царь, царица,

глумцы, скоморохи,

кони, волки,

кобылы, лисицы,

старухи, козлы,

турицы, аисты, туры,

павлины, журавли,

петухи

и береза́-коза,

и медведи –

«Пусто место ——!!!»

Злая ведьма

и с ней ее сестры,

– одна другой злее –

без зазора, без запрета

ринулись по черной горе –

прямо в терем.

И другие червями

ползли по черной горе –

прямо в терем.

Там заиграли волынку –

– чёртов пляс –

шипели полосатые черви,

растекались,

подползали –

– чтобы живьем заесть черного казара –

царя Ирода.

– Слышен их свист за семижды семь верст. –

В вихре

вихрем унесло Иродиаду.

* * *

Красная панна

Иродиада –

несется неудержимо,

– навек обращенная в вихорь –

– буйный вихорь –

плясовица проклятая.

И пляшет

по пустыне, вдоль долины, вверх горы –

над лесами,

по рекам, по озерам,

по курганам, по могилам,

по могильным холмам,

по могильникам.

И раздирает черную гору,

сокрушает нагорное царство,

нагоняет на небо сильные тучи,

потемняет свет,

крутит ветры,

ви́рит волны,

– вал на вал –

пляшет плясея проклятая.

Белая тополь,

белая лебедь.

И тесно ей,

– теснит грудь –

и красный знак вокруг шеи

красной огненной ниткой

жжет.

Но пляшет –

не может стать,

– не знает покоя –

вся сотрясаясь,

всё сотрясая.

Так вечно-навечно

до скончания века,

на веки

бескончинные.

Сисиниева молитва *

В Гадояде, в стране стеклянной, царствовал некогда сильный и могучий царь Гог с царицей Магогой. Родила ему царица шестерых сыновей, да таких – загляденье.

Славно царство Готово, не сосчитать в нем богатств, золотой казны, и скота, и тучных нив.

Привольны поля – хоть туда, хоть сюда – не окинет глаз: там пашут железной сохой до самого моря, вышина борозды – сажень. А лес, что в небе дыра, ни деревца кривого в лесу. Завернулись золотые бережки по рекам и по светлым озерам.

Дивности исполнена стеклянная страна, только было бы всё поживу, подобру и поздорову: ели, пили, кручины над собой не знали. И вот, как снег на голову: нашло на царство страшное войско комариное – ввалилось в Гадояд, пошло потопом: хочет голодное крови пососать!

Скликнул царь князей, бояр, мурз, царевичей, ударил всей силой и одолел комариное войско – и ни капельки крови не попало в их голодную глотку; а старого комара, начальника комариного, в темницу посадил – в каменный мешок.

И взмолился из темницы старый комар, говорит царю:

– Дай мне твоей крови пососать, а не то запечется тело твое, что еловая кора, погибнешь сам и всё твое царство и дети твои, дай мне твоей крови пососать!

Рассердился царь, шлет палачей, велит казнить комара.

И день казнят, и другой – три дня казнят, не могут извести: на третьей вечерней заре извели комара – погиб комар.

На третьей вечерней заре из-за холодных гор показалась Вещица.

– Эй, Го-ог! Выведи своих детей к холодным горам, зарежь детей, нацеди горячей крови их, помажь голову старому комару, эй, царь!

Посмеялся царь словам Вещицы, устроил пир на весь мир и пировал всю ночь.

А наутро не стало царских детей.

Схватился царь, посылает в погоню гонцов. И вернулись гонцы – не вернули царских сыновей.

* * *

Всякой ночью – на молоду и под полн, на перекрое и на исходе месяца – показывалась Вещица из-за холодных гор.

И горе тому, на кого упадет ее глаз:

она сомкнет уздою уста, высосет душу и только одни оставит глаза на немилый свет – постылую землю.

И горе тому, кто отзовется на ее отклик:

она войдет и ляжет на сердце, щемит неведомой тоской, недознанной грустью, недосказанной кручиной, и тот с утра до вечера кидмя кидается из дверей в дверь, из ворот в ворота, из села до села – на погост.