Том 15 (XVII век)

Предстоящий же царский сигклитъ, и власти, и велможи, и вси боляре малъ часъ умолкоша, захлипающиися в слезахъ. И паки с молениемъ рекоша ко царю, падше, поклонишася ницъ пред ногама его: «Мы, владыко, не смеемъ много глаголати, токмо насъ послушай, благий царю. Отдаждь ей Богу судити, иже вину и правду ея ведаетъ. Мы вины ея не можемъ ни помыслити, а что приключися, Всевидящее око исправитъ. Послушай нас, благий царю, отпусти ю и с чады, младенцы малыми, даруй им животъ, якоже ты изволиши, не повели умертвити царицы и чадъ, отпусти ихъ, якоже ты волиши, понеже единъ Богъ весть всехъ человекъ тайная сердца, ожидаетъ обращения от всехъ. Аще бо и согрешила царица, то да покается, аще ли ни, то прославит ю Содетель[1427] всея твари всещедрый Господь Богъ и Пресвятая Богородица и призритъ на младенцовъ сихъ, и еже хощетъ, сотворитъ с ними смерть или животъ. Токмо молимъ тя, не ослези насъ, всего царства своего жителей, горкимъ симъ осуждениемъ, а негли[1428] и ты порадуешся в приидущее время, и присетитъ ти Господь Богъ и известитъ, яже суть о нихъ».

Царь же в размысле быв, и плачася, и виде царицу свою плачущуся, и от печали и от истомления скончавающуся пред ногама его, прежде осуждения смертнаго, и младенцовъ ползающихъ, ово к нему радостне, ово[1429] к матери, подвизающе востати, немотующе[1430] языкомъ младенческимъ, зря на нихъ, умилися и повеле царицы дати мало брашна[1431] и проводити ю и со младенцы ея в пусто место, идеже никто от живущихъ человекъ приходитъ, и тамо оставити повеле ихъ, глаголя: «Еже восхощет Богъ о нихъ, то и сотворитъ». И тако печаленъ отиде в полаты своя. Мати же его радующися и веселяшеся, яко улучи желание свое и исполни волю свою.

И тако проводиша мужие царицу в пустыню и со младенцы ея и обретоша место, имуще древеса, плодовита многа, оставша ихъ тамо. Она же препочинувъ многи дни на месте томъ, питающися от плодовъ земных, моляше Господа Бога, и Пресвятую Богородицу, и всехъ святыхъ, плачющися и рыдающи горко о разлучении царства и о поругании своемъ; благодаряше Бога и радовашеся, яко оставлена жити с чады своими. И по неколице времени пойде с места того с чады своими, и иде немало дней путемъ своим, и обретоша при потоце место сенно[1432] и красно, и плодовито. И нача ту жити, и пребывающу ей и питающуся с чады своими.

И некогда возляже опочинути, прииде некий зверь, зовомая лвица, и восхити у нея единаго младенца, и бежа. Царица же, возбнув[1433], зря несома сына своего лвицею, от страха оцепене. И внезапу нападоша на лвицу ту птицы велицы, хотяху у нея от'яти младенца, и тако много брашася с нею, прогнаша ю во островъ некий, и тамо уйде в пещеру. И пребываша ту, и не из'яде младенца онаго, но питаше его, якоже обычай ей бе. Царица же она, взя младенца другаго на руку свою и велми востенав горко со слезами, в жалости сердца глаголя: «Боже, Создателю мой, паки оставилъ мя еси, люте мучиму быти отлучениемъ чада моего и горкою смертию его уязвихся?» И поиде во следъ зверя того, правя путь его многое время. И обрете во острове ис пещеры исходяща лвицу и с чадомъ ея, и питающу младенца, и играющу с нимъ, и тешащу его. И порадовася царица, яко живъ есть сынъ ея, и благодаривъ о томъ и моляше Бога, и пребысть во острове томъ немало время, прямо зря на чадо свое и на лвицу. И по многомъ времени отиде царица от места того и с чадомъ своимъ, а унесенное лвицею возложи Богови, во уме своемъ моляшеся о снабдении сына своего.

И тако много время скитаяся по пустыни, взыде на гору высоку, и узре градъ велий, и возрадовася велми, славя и благодаривъ Бога зело. И поиде со тщаниемъ на страну ту, идеже градъ, и прииде близ его. И обрете человека, идуша по пути, и вопроси его о жителстве града того. Он же поведа им, яко житель есть града того, и во граде живутъ благочестивии христиане, а градъ той державы онаго царя, мужа ея, уразуме бо она от глаголъ человека того, но далече есть от царственнаго града. И поведа себе она заблудившуюся с чадомъ своимъ и в пустыни скитающуся боле двою летъ. И моляше человека того онаго со слезами, дабы повелелъ ей в дому его поне мало время пребыти. Муж же той старъ бе, и благочестивъ, и искусенъ в вещехъ. Виде жену доброродну и в речехъ разумну, искусну в беседе, и одеяние ея, аще ветхо и раздранно, но честно бяше, и уразуме ея быти непросту жену и чада ея, младенца, непроста же разуме быти. Он же приятъ ю с радостию и покояше ю и чадо ея, и велию честь воздавая имъ. Она же пребываше в дому его пятъ на десятъ[1434] летъ.