Том 2. Вторая книга рассказов

– Загадки?

Екатерина Петровна, не отвечая, спрятала посуду в буфет и, уже снова вернувшись, заметила:

– Вы сами Знаете, Иван Павлович, что не всегда любовь бывает бесплодною.

– Черт Знает, что За пошлый лексикон у вас! Что же, вы ожидаете «тайный плод любви несчастной»?

– В таком роде.

– Это неприятно, но не так уже неизбежно.

– Ну нет, на это я не согласна идти.

– Глупо и несовременно!

– Какая есть.

– Что же вы намерены делать?

– Вас это интересует?

– Конечно, не чужая же вы мне.

– Боже, вы доступны даже чувствам! – Она приложила палец к своему лбу и сказала: – Видите этот лоб? Под ним зреет гениальный план, которого я вам не открою. Вы только не мешайте мне и не путайте. Доверьтесь мне – и все будет прекрасно.

– Помяните и меня, когда сделаетесь царицею.

– О, вы будете моим премьер-министром.

– Что же я должен делать теперь?

– То же, что и прежде, или даже лучше имейте вид полного пренебрежения ко мне. Ступеньки, которые я выбрала, не лишены наблюдательности.

– Но я должен сознаться, что я лишен всяческой наблюдательности, потому что не вижу в вашей фигуре ничего угрожающего.

– Лучше поздно, чем никогда.

– Что это?

– Сознаваться в своих недостатках.

– Ах да, так. Но, милая Катя, вы не окончательно будете неглижировать мною?

Екатерина Петровна пожала плечами.

– Право, вы делаетесь сантиментальным; это – дурной признак.

– Признак чего?

– Старости.

– Однако в вас я не вижу избытка чувствительности.

– Неуместные остроты!

Иван Павлович обнял талию вдовушки, но та, ловко вывернув свой круглый стан, заметила: «Могут войти».

– Кого нам бояться?

– О Боже, роль Ромео не к лицу вам. И вы еще хотите, чтобы я делилась с вами своими планами.

– Хотя бы отчасти. Да, бумаги я вам принесу завтра на хранение; может быть, это глупо – так отдавать себя в руки, даже ваши.

Глаза Кати вспыхнули на минуту; она проговорила равнодушно:

– Бумага же не именные; рискует только тот, у кого их найдут.

– Есть и именные.

Екатерина Петровна поцеловала Егерева в лоб и сказала:

– Доверие за доверие: я вам открою главный мой козырь.

И подойдя к буфету, начертала на пыльной доске

И. Г. П.

– Что это за литеры? Иисус Назарянин Царь Иудейский?

– Глупо. Иосиф Григорьевич Пардов.

– Как, Жозеф? У pensez-vous? Но он же глуп.

– Он имеет случай носить фамилию Пардова и потом… ну, это все равно, что потом. Екатерина Петровна Пардова сможет совершить побольше, чем Катя Озерова, поповна.

– Ты строишь даже матримониальные планы?

Вдовушка кивнула головой утвердительно.

– Но вы торопитесь, так как скоро деньги будут ассигнованы, а бумаги долго лежать не могут.

– Мне и для себя самой следует торопиться.

– Так что наши интересы совпадают?

– Как и всегда.

Екатерина Петровна протянула руку, которую Егерев почтительно поцеловал. Потом, хлопнув Озерову по плечу, заметил, смеясь:

– Приучайся, приучайся, Катя!

– А вам бы я посоветовала отучаться, – сквозь зубы проговорила поповна.

II

Виктор был сам на себя не похож с приглаженными вихрами, в новой курточке, отмытый и напомаженный. Екатерина Петровна сама завязывала ему галстук свободным бантом; букет садовых цветов лежал приготовленным на кресле.

– Что это – свадебная поездка? – сказала, входя, Марья Матвеевна.

– Я еду к Фонвизиным, – заявил Виктор.

– А смотри, Катя, он выравнивается, мы только не обращали внимания на него, а он совсем недурен! – продолжала вошедшая, осматривая круглое, курносое, очень розовое лицо мальчика с несколько раскосыми зелеными глазами.

– И как он вырос!

– Ну, помнишь, Виктор, наставления? что там нужно делать: передашь это письмо, постарайся, чтобы оставили завтракать, говори мало, больше с Андреем Ивановичем, знаешь его?

– Ну, еще бы!

– Да что он, скорым гонцом что ли едет?

Екатерина Петровна, кончив бант, отвечала неспешно:

– Да, некого послать с фабрики надежного, пускай проедется.

– Да он-то надежен, что ли?

– Будьте спокойны, рады стараться! – по-солдатски отвечал мальчик и, забрав букет, налево кругом вышел из комнаты.

– Куда это ты собрался, Витя? – спросил Иосиф в передней.

– Так что к господам Фонвизиным, – сделав под козырек, отвечал тот.

– Разве ты знаком с ними?

– По младости лет не удостоен. Еду по поручению ее превосходительства.

– А!

Екатерина Петровна вышла на крыльцо и, жмурясь от утреннего солнца, прокричала звонким голосом:

– Не забудь, Виктор.

– Есть, – уже из-за угла донесся ответ.

– Не простудитесь, Иосиф Григорьевич, так выходить неодетым.

– Вы слишком добры, Екатерина Петровна.

– При чем моя доброта? Я не считаю себя совершенно чужою вам и, кажется, доказывала это за время вашей болезни.

Иосиф вспыхнул.

– Я этого и не хотел сказать, я – не неблагодарный!

– В благодарности ли дело? – опустив глаза, промолвила вдовушка и, помолчав приличное время, совсем другим голосом добавила:

– Чтоб я не казалась несносной в своих заботах о вашем здоровье, предлагаю завтра ехать на лодке по озерам: теперь полая вода, там чудно!

– Какая вы милая, Катя… ах простите!

– Пожалуйста.

– Знаете, заочно с Соней, с тетей Машей мы иногда вас так называем, «Катя».

– Да ничего, хотя я не люблю своего уменьшительного.