Том 5. Стихотворения, проза

Приходит миг раздумья. Истомленный,
Вникаешь в полнозвучные слова
Канцон медвяных, где едва-едва
Вздыхает голос плоти уязвленной.

Виттория Колонна и влюбленный

В нее Буонарроти. Эти два
Сияния, чья огненность жива
Через столетья, в дали отдаленной.

Любить неразделенно, лишь мечтой.

Любить без поцелуя и объятья.
В благословенье чувствовать заклятье.

Творец сибилл, конечно, был святой.

И как бы мог сполна его понять я?
Звезда в мирах постигнута – звездой.

Микел Анджело

Всклик «Кто как бог!» есть имя Михаила.
И ангелом здесь звался. Меж людей
Он был запечатленностью страстей.
В попранье их его острилась сила.

В деснице божьей тяжкое кадило,

Гнетущий воздух ладанных огней
Излил душой он сжатою своей.
Она, светясь, себя не осветила.

Стремясь с земли и от земного прочь,

В суровости он изменил предметы,
И женщины его – с другой планеты.

Он возлюбил молчание и ночь.

И, лунно погасив дневные шумы,
Сибилл и вещих бросил он в самумы.

Леонардо да Винчи

Художник с гибким телом леопарда,
А в мудрости – лукавая змея.
Во всех его созданьях есть струя –
Дух белладонны, ладана и нарда.

В нем зодчий снов любил певучесть барда,

И маг – о каждой тайне бытия
Шептал, ее качая: «Ты моя».
Не тщетно он зовется Леонардо.

Крылатый был он человеколев.

Еще немного – и, глазами рыси
Полеты птиц небесных подсмотрев,

Он должен был парить и ведать выси.

Среди людских, текущих к Бездне рек
Им предугадан был сверхчеловек.

Марло

С блестящей мыслью вышел в путь он рано,
Учуяв сочетание примет.
Преобразил в зарю седой рассвет
Повторной чарой зоркого шамана.

Величием в нем сердце было пьяно.

Он прочитал влияние планет
В судьбе людей. И пламенный поэт
Безбрежный путь увидел Тамерлана.

В нем бывший Фауст более велик,

Чем позднее его изображенье.
Борец, что в самом миге низверженья

Хранит в ночи огнем зажженный лик.

И смерть его – пустынно-страстный крик
В безумный век безмерного хотенья.

Шекспир

Средь инструментов всех волшебней лира?
В пьянящий звон схватив текучий дым,
В столетьях мы мгновенье закрепим
И зеркало даем в стихе для мира.

И лучший час в живом веселье пира,

Когда поет певец, мечтой гоним, –
И есть такой, что вот мы вечно с ним,
Пленяясь звучным именем Шекспира.

Нагромоздив создания свои,

Как глыбы построений исполина,
Он взнес гнездо, которое орлино,

И показал все тайники змеи.

Гигант, чей дух – плавучая картина,
Ты – наш, чрез то, что здесь мы все – твои.

Кальдерон