Том 7. Изборник. Рукописные книги

День безумный, день кровавый
Отгорел и отзвучал.
Не победой, только славой
Он героев увенчал.

Кто-то плачет, одинокий,

Над кровавой грудой тел.
Враг народа, враг жестокий
В битве снова одолел.

Издеваясь над любовью,

Хищный вскормленник могил,
Он святою братской кровью
Щедро землю напоил.

Но в ответ победным крикам

Восстаёт, могуч и яр,
В шуме пламенном и диком
Торжествующий пожар.

Грозно пламя заметалось,

Выметая, словно сор,
Всё, что дерзко возвышалось,
Что сулило нам позор.

В гневном пламени проклятья

Умирает старый мир.
Славьте, други, славьте, братья,
Разрушенья вольный пир!

Жалость

Пришла заплаканная жалость
И у порога стонет вновь:
«Невинных тел святая алость!
Детей играющая кровь!

За гулким взрывом лютой злости

Рыданья детские и стон.
Страшны изломанные кости
И шёпот детский: „Это – сон?“»

Нет, надо мной не властно жало

Твоё, о жалость! Помню ночь,
Когда в застенке умирала
Моя замученная дочь.

Нагаек свист, и визг мучений,

Нагая дочь, и злой палач, –
Всё помню. Жалость, в дни отмщений
У моего окна не плачь!

Парижские песни

I

Раб французский иль германский
Всё несёт такой же гнёт,
Как в былые дни спартанский,
Плетью движимый, илот.

И опять его подруга,

Как раба иных времён,
Бьётся в петлях, сжатых туго,
Для утех рантьерских жён.

Чтоб в театр национальный

Приезжали, в Opéra,
Воры бандою нахальной,
Коротая вечера, –

Чтоб огни иллюминаций

Звали в каждый ресторан
Сволочь пьяную всех наций
И грабителей всех стран, –

Ты во дни святых восстаний

Торжество победы знал
И, у стен надменных зданий,
Умирая, ликовал.

Годы шли, – теперь взгляни же

И пойми хотя на миг,
Кто в Берлине и в Париже
Торжество своё воздвиг.

II

  Здесь и там вскипают речи,
  Смех вскипает здесь и там.
  Матовы нагие плечи
  Упоённых жизнью дам.
Сколько света, блеска, аромата!
Но кому же этот фимиам?
Это – храм похмелья и разврата,
Храм бесстыдных и продажных дам.

  Вот летит за парой пара,

  В жестах отметая стыд,
  И румынская гитара
  Утомительно бренчит.
Скалят зубы пакостные франты,
Тешит их поганая мечта, –
Но придут иные музыканты,
И пойдёт уж музыка не та,

  И возникнет в дни отмщенья,

  В окровавленные дни,
  Злая радость разрушенья,
  Облечённая в огни.
Все свои тогда свершит угрозы
Тот, который ныне мал и слаб,
И кровавые рассыплет розы
Здесь, на эти камни, буйный раб.

«Тяжёлый и разящий молот…»