Том 7. Изборник. Рукописные книги

Бежал я от людей далёко.
Мой мир – коралловый атолл.
Живу спокойно, одиноко,
И, как в саду Эдема, гол.

Никто передо мной не в страхе,

Я всё живущее люблю,
Не убиваю черепахи,
Пугливых рыб я не ловлю.

Кокос, банан, – чего же надо

Ещё для счастья моего!
Тяжёлой кистью винограда
Я довершаю торжество.

Порой гляжу на дно лагуны,

Где дремлет затонувший бот;
В часы отлива ночью лунной
Там золотой дукат блеснёт.

Быть может, там дукатов много;

Быть может, был бы я богат,
В часы отлива на отлогий
Спустившись прибережный скат.

Нет, мне не надо и червонца.

Мой мир – коралловый атолл,
Где ясны звёзды, ярко солнце,
Где я пред океаном гол.

«Я становлюся тем, чем был…»

Я становлюся тем, чем был.
Мы жили все до колыбели,
И бесконечный ряд могил
Начало приближает к цели,

И замыкается кольцо,

Навек начертанное строго,
И проясняется лицо
Владыки светлого чертога.

«Не скажешь, какими путями…»

Не скажешь, какими путями
Приходит к нам в душу печаль,
Лицо умывая слезами,
Туманом окутавши даль.

Не скажешь, какою дорогой

Приходит к нам в сердце тоска,
Когда к безнадёжности строгой
Костлявая движет рука.

«Огни далёкие багровы…»

Огни далёкие багровы.
Под сизой тучею суровы,
Тоскою веют небеса,
И лишь у западного края
Встаёт, янтарно догорая,
Зари осенней полоса.

Спиной горбатой в окна лезет

Ночная мгла, и мутно грезит
Об отдыхе и тишине,
И отблески зари усталой,
Пред ней попятившися, вялой
Походкой подошли к стене.

Ну что ж! Непрошеную гостью

С её тоскующею злостью
Не лучше ль попросту прогнать?
Задвинув завесы, не кстати ль
Вдруг повернуть мне выключатель
И день искусственный начать?

«В твоём стремлении крылатом…»

В твоём стремлении крылатом
В просторах, вечно голубых,
Пойми, ты – только малый атом
Средь многих атомов иных.

Всегда меж нами есть преграда.

В предустановленной судьбе,
По слову мудреца, монада
Самозамкнулася в себе.

Чего же каждый атом стоит?

Внимай вещаньям мудреца:
В путях вселенской жизни строит
Глагол Небесного Отца

Предустановленной от века

Гармониею душ и тел
Тоску и радость человека,
Его блистательный удел.

«Божественной комедии…»

Божественной комедии
Давно прошла пора.
Промотано наследие
Злодейства и добра.

Всё некогда великое

Рассыпалося в пыль,
И смотрит племя дикое
На чёртов водевиль.

«Как небо вечернее ясно!..»

Как небо вечернее ясно!
Какая там блещет звезда!
О жизни, погибшей напрасно,
Не надо грустить никогда.

Наносит удар за ударом

Жестокая чья-то рука.
Всё в жизни получено даром,
И радость твоя, и тоска.

Уродливо или прекрасно,

Но всякая жизнь догорит…
И небо вечернее ясно,
И ярко Венера блестит.

«Лишь в минуты просветленья…»