Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Се же ему обычай бяше многолетный: егда хотяше причаститися святым тайнамъ, тогда всю неделю пребываше молчя не токмо от мирян, но и с братьею не глаголаше и о нужных вещехъ, ни живущему с ним в кельи что глаголаше. Постъ же ему всегда обыченъ беше.

Нам же отшедшим кождо в келью свою. По мале времени посылаеть ученика своего и призывает священника, именем Исаия. Преже не бе ему обычай сего призывати. Священнику же вшедшу въ келью старца и стоящу, старець же съ смирениемъ начатъ глаголати ему о духовных делех. Священнику же о семъ недоумеющуся, паче же страхом и трепетомъ одержим о старцевых глаголехъ, якоже сам извествоваше мне. Таже повелезаеть ему покаание прочести и прочая по ряду. И благословение приемлеть и прощению сподобляется, преже от Бога прощеный.

Въ то же время присылаеть князь Михайло Андреевич духовника своего попа Ивана старца посетити, — и сам князь много желаше ехати къ старцу, но не смеяше безъ повеления, — аще ли не повелить ему быти у себе старець, да благословить и простит его старець и сына его князя Ивана? Старець же не повеле попу Ивану к себе внити, ниже беседы сподобитися. Он же много братию моляше, ни единого обрете довести его до старца. Послежде и ко мне приходить со княжим словом, чтобы видети старца и князем повеленная глаголати. Мне же, ведящу старцевъ разумъ и твердость нърава, не смеющу о томъ и глаголати. Ему же много на се мя нудящу.

Аз же единъ идох кь старцу и сказах ему, что: «Князь Михайло прислалъ попа Ивана тебе видети и чтобы еси благословил и простил князя Михайла и сына его кънязя Ивана». Ему же молчащу. Аз же не обретъ дръзновения кь старцу, по мале часе восхотех изыти, сотворивъ метание. Преподобная же она глава ни тогда мя скорбяща отпусьти, рече бо ми: «Дивлюся князю, съ чем присылаеть — “Сына моего благослови, князя Ивана”, а князь Василей ему не сынъ ли? Самъ на ся разделися.[404] Богъ весть, где имат обрести миръ и благословение!» Таже рече ми: «Ни о чемъ ему у мене дела нет, аще и самъ князь бы был».

Аз же, и не хотя, сия вся известих попу Ивану. Он же, не уверися моими словесы, на ину мысль преложися: восхоте вечерни ждати, да сподобится беседы и благословения от старца. Егда же бысть время вечерни, тогда съ старцем идохом въ церковь, попъ же, предваривъ южными враты, съкоро вниде в церковь, хотя получити желаемое. Старець же, ощутивъ пришествие попа, скоро вниде въ светый олтарь. Егда же попъ изыде изъ церкве, таже и от моностыря, тогда старець излезъ из церкве, идяще въ келью свою.

Таже отпустивъ братию, к тому ничтоже беседуя, понеже на всенощное пение с братиею готовяшеся, рече бо: «К тому прочее не мощно ми будеть напред свершити». Мы же мнехом: изнеможения ради телеснаго сия глаголеть, — послежде разумехомъ, яко отшествие свое назнаменаше намъ не яве, но яко да не оскоръбит нас. Таже повеле мне у себе Святыя Троица канон проговорити, сам же бе во мнозе подвизе.

Мало по захожении солнца сам воздвиже братию на всенощное бдение, понеже на се много усерден бе. Братиам же дивящимся многому его тщанию, никакоже ослабе, дондеже свершися всенощное правило. Уже дни освитающу умаления ради нощнаго, тогда повеле Иосифу крилошанину[405] правило ему обычное свершати. Таже и к святому причащению молитвы изглаголавъ, старець же начат поспешати, со многымъ тщаниемъ шествуя во святую церковь, священнику же повеле свершати святую литургию, сам же пребысть вь святемъ жрьтвенице до причащениа божественаго тела и крове Христа, Бога нашего.

Егда же свершися божественая служба, старець прииде вь свою келью, братьи провожающим его. Мне же мало нечто уготовльшу, аще пищи причаститися восхощеть: отнелиже разболеся, ничтоже вкуси. Братьям же понудившим на се. Старець же не восхоте нас оскрбити: не естеству желающу, мало нечто вкуси, паче же братию понуди ясти отъ уготованых ему. Он же от многаго труда упокоися мало.

Въ то же время от великого князя Ивана Васильевича[406] скоро достигоша послания, понеже некоимъ мановениемъ, или от Бога, или отъ скоропришедших человекъ возвещено бысть ему. Посланный же Федя Викентиев приходить ко мне и рече ми слово великого князя: «Доведи мя до старца до Пафнотья, князь великий послалъ к нему грамоту свою». Аз же рех ему: «Никтоже от мирянъ входить кь старцу, ниже самый князь, аще ли же истинну ти реку — ни пославый тя внидет». Он же рече ми: «И ты донеси послание и возвести ему».