Том 7 (Вторая половина XV века, литература эпохи исторических размышлений)

Бысть же у великого того подвижника время немало, никоея же своеа воля имый, токмо неразсуднаго послушания. По сем же повелениемъ архимандрита Феодора отходит въ хлебню и тамо болми начят въздержатися, воду нося и дрова секый и хлебы тепьлыя братиамъ принося, темже и теплыя молитвы от них приимаше. И понеже много спешение еже въ службе показаше — толико бо стоаше на молитве, яко иногда всю нощь без сна пребывати, и се многажды творяще — темьже и от всех чюдимъ и похваляем беаше. Ядь же его бяше толико егда отъ глада не пастися ему, иногда же тако ядяше, яко да токмо братии не познано будеть его въздержание. Питие же ничтоже ино не бяше кроме единоа воды, и тъ въ жажду — и сице убо многыми времены. Плоти своей врагъ немилостивый бываше, поминая апостольское слово: «Егда телом немощьствую, тогда духом силенъ есмь».[265]

Егда же по некоему времени случашеся святому Сергию приити в монастырь Владычица нашеа Богородица ради посещениа братиничя своего, архимандрита Феодора, и прочихъ иже тамо братий, прьвее всех прихождаше въ хлебню къ святому Кириилу и наедине на многь часъ беседующе беаху о ползе душевней. Якоже рещи, обою душевную бразду делающи: овъ сеа семена добродетели, ов же напоая слезами, «Сеюще бо съ слезами, радостию пожнуть».[266] И сим тако беседующим час или множае, тогда уведевъ архимандритъ Феодоръ пришествие блаженаго Сергиа, абие съ братиами прихождаше к нему и любовьное о Христе целование приимаху. И отсюду бо удивление бяше всем, яко всех оставль, и самого архимандрита Феодора, к тому единому Кириилу прихождааше. Темже отъ всехъ чюдим бяше и хвалим. Тъй же, утаитися хотя, подобно оному страдаше, иже въ тме светило посреди стъкла утаити хотящему. Сътвори же въ хлебни время немало.

Таже посылаем бывает въ магерницу, сиречь в поварню, и тамо болми въздержашеся, в памяти всегда имеа огня неугасимаго и вечнаго мучениа, ядовитаго червиа. И на огнь часто взирая, глаголаше к себе: «Терпи, Кирииле, огнь съй, да сим огнем тамошняго възможеши избежати». И оттого толико умиление дарова ему Богь, яко ни самого того хлеба могущу ему без слезъ вкусити или слова проглаголати. Темже вси, видяще его толико труды и смирение, не яко человека, но яко аггела Божиа посреди себе имеаху. Он же, утаити хотя зрящим добродетель, юже имеаше, урод мняшеся быти притворениемъ, яко да не познан будет подвигомъ делатель.

Темже начат некая подобна глумлениа и смеху творити, егоже виде настоатель запрещение тому даяше, рекше епитемию, о хлебе и воде дний 40 или множае. Он же с радостию сиа приемляше и усердиемъ пощашеся, и пришедшимъ уреченым от отца поста днемъ, и Кириилъ пакы иное уродство творяше, яко да множайшее запрещение прииметь от настоателя, еже и бываше. Иногда бо и въ шестих месяцехъ повеленъ быв настоателем ничто же ино вкушати, токмо хлеба и воды. Тъй же блаженый Христа ради урод, егда запрещение приимаше, много радовашеся, яко свобод бывъ поститися, рекше, яко да рекуть, зряще тако постящеся: «Запрещениа ради постится, а не по своей ему воли». Якоже горделивый славам и честем радуется, тако смиреномудрый о своем бесчестии и уничижению радуется. И понеже сиа, якоже рекохом, многажды творяше запрещениа ради, дондеже уведе настоатель, яко смирениа ради тако притворяет уродство, и тако прочее, аще творяше смеху подобно, но запрещение не даяшеся ему. Ведяху бо вся, яко Бога ради сиа творить, утаити хотя своего смирениа любомудрие.

И прииде же ему по сих помыслъ еже изыти от поварни въ келию — не покоя ради, но яко да от безмолвиа болше умиление стяжати в келии. И сиа не на своей воли имяше, ниже настоателю глаголаше, но вся на Пречистую възлагаше, глаголя: «Аще Пречистая сама въсхощеть, весть бо еже ми будеть на ползу сиа творить». И абие помолившуся ему, помысли архимандрит некую книгу писати и сего ради блаженому Кириилу повелевает изыти от поварни в келию и тамо книгу писати. Яко услыша Кириилъ, отиде в келию, разсудивъ, яко Пречистая его не презре, но прошение его приатъ.

И тамо тако подвизашеся въ писаниих и молитвах, нощьных коленопреклонениих. Но не толико ему бяше умиление, елико въ поварни бяше, темже Пречистую моляше даровати ему умиление, еже прежде имяше.

Помале же убо настоатель пакы и в поварню посылаеть его братиамъ службу съвръшати. Кириилъ же рад бысть, яко сие услыша, и иде прочее въ поварню, и пакы множайших подвигъ касашеся, и множае оттуду умиление стяжа. Пребысть же святый в той службе 9 лет въ всяком въздержании и злостраданиихъ, въ дни отъ огня угараем, в нощи же студению померзаемъ. Не бо в техъ летех взыде овчяа кожа на тело его, но тако страданми удручаше тело свое.

Посемъ же повелениемъ настоателя и священьству сподобляется. И служаше по неделям, якоже и прочии священници. И егда простъ бываше чредина своего, пакы в поварню отхождаше и службу съвръшаше, якоже и прежде. И тако многа времяна бяше тружаяся.