Томъ четвертый. Скитанія

— Скверно, ей-Богу, — говоритъ онъ, качая своимъ длиннымъ носомъ.

— Лучшій пароходъ во всемъ флотѣ!.. Насъ льдомъ, а его накрыло туманомъ, тоже недѣль на пять. Стоять не хотѣлъ, сталъ лазить ощупью, ну и долазился…

— А на какомъ мѣстѣ? — спрашиваю я.

— На Лаврентіи, конечно! — отвѣчаетъ Сетль. — На сѣверо-западномъ мысу. Вотъ мѣсто!.. Его даже туземцы «голоднымъ мысомъ» назвали. Четвертое судно заѣлъ… Проклятая земля!..

— А команда спаслась?

— Судно къ черту пошло, а команда цѣла. Теперь живутъ на берегу. Запасовъ у нихъ много, они къ мысу Барроу на зимовку шли. Теперь вотъ «Александръ» ушелъ снять ихъ.

— Вотъ наше ремесло! — уныло продолжаетъ Сетль.

Печальная судьба «Балены» располагаетъ его къ меланхоліи.

— Судно вдребезги, и нѣтъ тебѣ ничего. Скажи еще спасибо, что шкура цѣла.

— Хоть бы еще четыре кита убить! — прибавляетъ онъ помолчавъ. — Все въ барышахъ бы были…

Усъ съ пяти китовъ стоитъ тысячъ сорокъ или пятьдесятъ и съ избыткомъ покрываетъ всѣ издержки плаванія.

Около насъ давно собралась группа слушателей. Худощавый старикъ съ маленькой сѣдой бородкой и короткой трубкой въ зубахъ, старшій механикъ съ парохода, не выдерживаетъ.

— Четыре кита! — презрительно повторяетъ онъ. — Было время, мы убивали до тридцати въ лѣто…

— А цѣны какія были? — вспыхиваетъ Сетль. — Теперь пять китовъ больше барыша дадутъ, чѣмъ ваши тогдашніе тридцать. Пять китовъ добудемъ, всей командѣ полная премія придется, по двѣсти долларовъ на носъ.

Мельтингъ фыркаетъ.

— А сколько у васъ команды? — задаю я вопросъ.

— Сорокъ шесть бѣлыхъ, — отвѣчаетъ Сетль, — да черныхъ два, да туземцевъ не то девять, не то десять…

Мельтингъ опять фыркаетъ.

— Ну и сбродъ! — громко говоритъ онъ, нисколько не стѣсняясь присутствіемъ матросовъ. — Нѣмцы, португальцы, кельты… Даже одинъ русскій есть.

— Рудинъ! — кричитъ онъ, задравъ голову вверхъ. — Сойдите внизъ, соотечественники пришли!..

Высоко на мачтѣ, въ такъ называемомъ «вороньемъ гнѣздѣ», т. е. въ низкой бочкѣ, обвязанной веревками, сидитъ человѣкъ. Онъ нагибается на зовъ и обращаетъ лицо въ нашу сторону, но снизу нельзя хорошенько разобрать его черты. Я вижу только, что лицо его блѣдно и окружено большой русой бородой, а глаза большіе и впалые, и мнѣ чудится, что даже издали я уловилъ въ нихъ недружелюбное выраженіе.

— Что же вы, Рудинъ! — вопіетъ Мельтингъ. — Сойдите внизъ!..

Но человѣкъ на мачтѣ не обращаетъ вниманія на окликъ. Онъ поднялъ голову и смотритъ впередъ, какъ будто видитъ тамъ что-то очень интересное.

Кто можетъ быть этотъ загадочный человѣкъ съ литературной фамиліей, который отказывается встрѣтиться съ соотечественниками?

Капитанъ Сетль смотритъ на меня со сконфуженнымъ видомъ.

— Находитъ на него, — говоритъ онъ въ объясненіе. — Меланхолія, или что… Мы его тогда посылаемъ на мачту провѣтриваться. А глаза у него, какъ у орла, зорче всѣхъ!

Я снова поднимаю лицо, чтобы посмотрѣть на этого русскаго орла, сидящаго въ вороньемъ гнѣздѣ на американской мачтѣ, но капитанъ Сетль кладетъ мнѣ руку на плечо.

— Пойдемте внизъ! — предлагаетъ онъ. — Я представлю васъ моей женѣ.

Каюта мистера Сетля довольно велика, съ двумя большими круглыми окнами изъ толстаго стекла. Снаружи такія окна похожи на выпученные глаза, а мѣдныя рѣшетки — на рыжія рѣсницы. Каюта уставлена мягкой мебелью и увѣшана иллюстраціями. Хозяйка лежитъ на софѣ, поджавъ подъ себя ноги и укрытая большимъ мѣховымъ балахономъ туземнаго происхожденія… Зеркало на стѣнѣ задрапировано оленьей кожей.

— Люцинда Флора Ефзиба Долоресъ Сетль, — торжественно произнесъ капитанъ. — Моя супруга.

Люцинда Флора Ефзиба Долоресъ — маленькое хрупкое существо съ кислымъ выраженіемъ на увядшемъ лицѣ и большими, какъ будто навсегда удивленными глазами. У нея мигрень, и голова ея обвязана бѣлымъ платкомъ. Тѣмъ не менѣе она заставляетъ меня сѣсть напротивъ, и разговоръ начинается.

— У васъ болитъ голова? — спрашиваю я съ участіемъ.

— Ахъ да! — вздыхаетъ Люцинда Флора. — У меня постоянно болитъ что-нибудь.

— Давно ли вы на морѣ?

— Давно-о! — отвѣчаетъ Люцинда Флора. — Четыре мѣсяца!.. Я предпочла бы быть на сушѣ.

— Мистрисъ Сетль не выноситъ качки! — поясняетъ капитанъ. Лицо его совершенно серьезно, но въ голосѣ звучитъ иронія.

— Вамъ, должно быть, скучно? — осторожно спрашиваю я опять.

— О, да! — Люцинда нѣсколько разъ утвердительно киваетъ головой.

— Но вы, конечно, много читаете?

Люцинда трясетъ головой въ отрицательномъ смыслѣ.

— Или занимаетесь рукодѣльемъ?..

Новое отрицанье.

— Хозяйство?..

Люцинда энергически трясетъ головой и тотчасъ же со стономъ схватывается за лобъ.

Я ищу свою шапку, но хозяйка не пускаетъ меня.

— Постойте, я вамъ покажу! — говоритъ она съ томнымъ видомъ. — Вонъ, посмотрите мои календари!

Я присматриваюсь къ стѣнамъ. Дѣйствительно, каждая гравюра представляетъ иллюстрированный календарь. Нѣкоторые совершенно необычайны.