Тополь цветет: Повести и рассказы

— Вот и напарничек твой убрался, — сказала вдруг Мария Степану. — Плохо одному, Юрка-то где?

— Юрка ему не товарищ, — не утерпела Марфа. — В город укатил, пиво пить.

— Сударушка его гулять по вечерам на шоссейку что-то не выходит.

— Не выходит, да-да… Да на кой вы ей, ей совсем другой нужон… Уж и не знаю, что теперь Татьяна думает… Степан?

Степан встал, разминая колени, прошелся, налег грудью на штакетник; у его дома, стоявшего наискосок, заливался лаем Астон. Кто-то бегал по огороду — за тыном не видно. Из сада вышла Татьяна, крикнула: «Степан, телка сорвалась, не загоним никак!»

— Гляди, телку не загонит, какая девочка, — глаза у Марфы замаслились. — Она у тебя все под девочку, Степан.

— Отпустило? — спросила Мария.

— Полегчало. Это что за баба такая у него?

— Да ничего баба, неплохая, только в руках у нее маленько не как у людей, — улыбнулась и Мария Артемьевна.

Степана как подкинуло. Надвинул кепку на торчавший нос и стал отряхивать стружки:

— Ладно, я, может, завтра, после работы приду.

— Да ты что, Степан, без тебя справятся!

— Не, не справиться им, здоровая стала, бодучая — десять месяцев.

— Ну ты подумай, какая Танька, что-ничто использует, лишь бы отозвать мужика, — с сердцем сказала Марфа.

Пока шел к дому, и правда, забеспокоился: загоняют телку или она наделает бед — долго ли копытом садануть или рогом. Теперь было видно, как телка, почти вся черная, большая, уже полкоровы, сигала по грядам огромными скачками, то пригибая голову, то взмахивая ею, выгнув хвост прутом — метелка на конце летела вослед. Длинный тощий Валерка в синем тренировочном костюме прыгал вровень с телкой и почти настигал ее, но телка вывертывалась, круто бросала в сторону — и парень оставался сзади. Она же неслась, грозя снести все на пути. С отчаянным лаем выскочил наперерез Астон, отвязанный Татьяной. Сама Татьяна с колом в руках стояла у калитки.

— Давно, наверное, сорвалась, все по усадьбе ходила, — сказала она Степану. — Гляжу — бежит, пуганул кто-нибудь, да вместо ворот в сад вскочила.

Телка с Валеркой и Астоном скрылась за уголом двора, ударившись под яблони, насаженные по другую сторону дома. Степан кинулся за ними, обогнул двор, а телка уже стояла за белым наливом, у тына в углу, где густо разрослась малина. Валерка держал ее, обхватив за толстую шею обеими руками. Он заглядывал в глаза телке, прижимался щекой к голове, снабженной острыми, хотя и прямыми еще, невысоконькими рогами. Нижняя губа у него отвисла от нежности и самодовольства.

Астон, увидавши Степана, в минуту достиг его, прыгнул на грудь, — и тот оступился в прудок, вырытый для поливки, — берег густо зарос травой, не видать, где кончается.

Вода была теплая, теплей парного молока. Да и весь сад парной после дождей. Степан вылил воду из сапога, отжал портянку, посидел на краю прудка, задумавшись про Валерку, уводившего телку под конвоем Астона.

Не успел он подняться, как Валерка мелкой трусцой уже бежал обратно — видно, с сообщением относительно телки.

— Папка… — выдохнул он.

— Погоди, пока не забыл, — предупредил его Степан. — Пойдешь в школу — за уроки сразу берись, не отлынивай, а по вечерам, пока светло, будешь помогать мне дом обшивать Марфе.

Валерка удивленно и радостно выпучил глаза.

— Я как намахаюсь за день топором, к вечеру мочи нет, а взялся — надо доделывать.

— Ага… Папк, там Юрка прибег, пьяный, на избу полез, на сено.

— Ладно. Губы-то подбери.

Проходя по мосту, Степан поглядел наверх, где на потолке, поджатая стропилами, высилась темная, душистая масса сена.

— Там он, папка, тама, — зашептал Валерка, подтягивая губу и шмыгая носом.

Ужинать Юрка так и не слез. К половине девятого стало совсем темно. Тамара ушла на улицу, ребятишки где-то бегали, Степан с Татьяной остались одни. Татьяна сердилась за Марфу и всякий раз находила предлог прийти за ним (Марфа и угощала-то его украдкой). А дома, оставаясь одни, они молчали.

Свет в чистой избе погасили — Татьяна не любила смотреть телевизор со светом. Шла какая-то постановка, музыка перемежалась ровным киношным говором, помаргивал голубеньким экран, наполняя комнату вечерним покоем. Степан смотрел вполглаза, слушая, что говорит Татьяна: «Ну, чего же ты, дурочка, э-эх, обманул ведь тебя… А ты, что же ты делаешь, что же делаешь, ну и бандит…»

Степан приоткрыл глаза — Татьяна сидела, сложив руки на столе, упершись взглядом в ящик.

Степан хохотнул:

— Ну, комментатор…

Она улыбнулась, вовсе не похожая на дурочку, которая болтала сейчас, и у него явилось подозрение, что вызывала его на разговор.

На улице зарычала машина, раздались голоса, крики, кто-то забегал, затопал вокруг двора. Зашелся в лае Астон. Кажется, звали Юрку.

Калитка стукнула, и в избу влетел Валерка — глаза выкатились, губа отпала:

— Папка, парни приехали, Юрку ищут, бить хотят, штакетины выломали у Бориса Николаевича и у Бокановых оторвали! — Он снова выскочил вон, и было слышно — задвигал засов, которым не пользовались никогда.

— Господи, что же будет-то, Степан? — Татьяна встала, прижала обе руки к груди.

Степан взял ружье из-за шкафа.