Читаем Топологии Миров Крапивина полностью

Предчувствую, что самые сообразительные читатели уже заметили, что квадратики, расположенные близ наружного экватора, значительно превосходят в линейных размерах аналогичные, приближённые к центру, точке касания, «внутреннему экватору». Однако на практике это не так, поскольку здесь действует закон нелинейности и подобия. В результате эталон измерения пропорционален степени искажения (масштабирования) объекта, причём эта зависимость прямо пропорциональна, т. е. по мере уменьшения линейных размеров объекта уменьшается и тот, кто этот объект измеряет, и если мир уменьшился втрое — то вместе с ним уменьшились и вы, а когда вы перешли в мир, вдесятеро превосходящий предыдущий — и вы увеличитесь вдесятеро, так что с точки зрения формального восприятия эти миры будут идентичны по размерам.

Несложно догадаться, что количество миров в Кристалле равно M*N, где M — количество параллелей, а N — меридианов. А поскольку число параллелей и число меридианов на Кристалле стремится к бесконечности, то общее число граней стремится к бесконечности в квадрате. Однако — это только описание поверхности нашего тороида. Вглубь же Кристалла уходят такие же, вложенные в него концентрически тороиду вращения. Как несложно заметить, эти тороиды уже не являются самозамкнутыми, т. е. имеют «бубличную дырку». Эти тороиды также делятся параллелями и меридианами на бесконечность в квадрате частей, соответствующих граням на поверхности. Это — так называемые Отражения, т. е. зависимые миры Кристалла. Поскольку количество таких тороидов-отражений, вложенных друг в друга, также стремится к бесконечности, то общее число Граней Кристалла становится равным бесконечности в третьей степени. А теперь остаётся только вспомнить, что у нас рассматривается упрощённая модель, где количество измерений любого произвольно взятого мира было уменьшено вшестеро, чтобы подсчитать подлинное количество Граней и сложность из взаимосвязей и взаимодействий.

Однако вернёмся к нашей упрощённой модели и рассмотрим на ней некоторые существенные моменты Теории Кристалла.

Вы не забыли касательную, проведённую к кругу и ставшую осью симметрии Кристалла? В книгах Владислава Петровича эта линия носит название Генерального Вектора Времени. Она же — Генеральный Меридиан. Хотя вообще-то чаще Генеральным Меридианом принято считать точку самозамыкания тороида-Кристалла, через которую и проходит Генеральный Вектор Времени. Впрочем, к этому мы вернёмся чуть позже, когда введём понятие ещё одного вектора, самого непривычного в этой теории хотя бы потому, что это угловой вектор, а не линейный.

Итак, вновь опустимся до упрощений. Представим наш Кристалл не тороидом, а кольцом, по внутренней стороне которого расположен один мир (по-прежнему двухмерный), а по наружной — второй. Разумеется, в таком виде эти миры не пересекаются, т. е. они параллельны. Вопрос: если разрезать это кольцо поперёк, то на сколько градусов надо развернуть разрезанный фрагмент, чтобы данный мир совпал с соседним, параллельным. Элементарное знание геометрии даёт понять, что разворачивать надо на 180 градусов.

Теперь представим себе «кольцо», треугольное в сечении. В данном случае угол разворота равен всего лишь 120 градусам. При четырёх мирах — 90 градусов, при при шести — 60, и так далее.

Вот этот рассчётный угол и называют Мёбиус-вектором. По определению — Мёбиус-вектор — это угловая величина, на которую надо развернуть систему параллельных миров, чтобы данный мир пересёкся с ближайшим параллельным. При этом поворот может осуществляться как по параллелям, так и по меридианам (у Владислава Петровича и Параллели, и Меридианы называются Меридианами, так что, разбираясь в текстах, следует быть осторожнее и внимательнее. Хотя, с другой стороны, в большинстве случаев в его книгах речь идёт именно о Меридианах, т. е. о переходах в Поясе Подобия).

Несложно догадаться, что при количестве граней, стремящемся к бесконечности, Мёбиус-вектор стремится к нулю. Так что прав был Витька Мохов из «Крика петуха», когда утверждал, что при таких условиях достаточно одного чиха, чтобы грани сомкнулись и удалось совершить Переход, надо только знать, где и как этот чих произвести. От себя добавлю, что не только где и как, но и когда, что для Кристалла (в отличие от Дороги), немаловажно.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Михаил Кузмин
Михаил Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, композитор. До сих пор о его жизни и творчестве существует множество легенд, и самая главная из них — мнение о нем как приверженце «прекрасной ясности», проповеднике «привольной легкости бездумного житья», авторе фривольных стилизованных стихов и повестей. Но при внимательном прочтении эта легкость оборачивается глубоким трагизмом, мучительные переживания завершаются фарсом, низкий и даже «грязный» быт определяет судьбу — и понять, как это происходит, необыкновенно трудно. Как практически все русские интеллигенты, Кузмин приветствовал революцию, но в дальнейшем нежелание и неумение приспосабливаться привело его почти к полной изоляции в литературной жизни конца двадцатых и всех тридцатых годов XX века, но он не допускал даже мысли об эмиграции. О жизни, творчестве, трагической судьбе поэта рассказывают авторы, с научной скрупулезностью исследуя его творческое наследие, значительность которого бесспорна, и с большим человеческим тактом повествуя о частной жизни сложного, противоречивого человека.знак информационной продукции 16+

Джон Э. Малмстад , Николай Алексеевич Богомолов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное