Читаем Топологии Миров Крапивина полностью

Учитывая нашу модель Кристалла, несложно предположить, что Амбер и Хаос будут расположены на Генеральном Меридиане, прямо друг над другом, соприкасаясь вплотную, а Отражения будут ветвиться не вширь по Кристаллу, а вглубь него, как и положено Отражениям. При этом, несмотря на абсолютную близость Амбера и Хаоса, они недостижимы для прямого контакта друг с другом, как минус и плюс по Кельвину (согласно теории, минус ноль по Кельвину — это состояние, когда атомы так насыщены энергией, что все их электроны занимают верхний энергетический уровень, в то время, как при плюс нуле все электроны расположены на нижнем энергетическом уровне. В связи с этим становится очевидным, что хоть внешне минус и плюс ноль по Кельвину и сходны, но перейти от плюс нуля к минус нулю охлаждением невозможно, объект надо не охлаждать, а нагревать, сообщая ему энергию, причём требуемая энергия выше, чем бесконечность /бесконечностью считается такая температура, при которой электроны расположены хаотически (но равномерно) по всем энергетическим уровням/). Так же и в Кристалле: знаменитые Желязновские Амбер и Хаос — это верхняя и нижняя половинки одной и той же стремящейся к нулю сферы в центре Кристалла. Причём расположены они практически в одном и том же месте, но подобно нулям по Кельвину — не могут переходить друг в друга, и чтобы попасть из Амбера в Хаос и наоборот — надо пройти весь путь по всем граням Пояса Неподобия. Из этой же теории возникает, почему, попав на Отражения, невозможно отыскать Амбер: любой из поясов Отражений представляет собой тороид с отверстием посередине, вследствие чего на Отражениях Генеральный Меридиан (или Амбер и Хаос, если угодно) существовать не может. Не спорю, сменяя Отражения в произвольном порядке — можно сперва «погрузиться» внутрь этой структуры, а затем успешно «всплыть» в требуемой точке поверхности Кристалла, в том числе — в Амбере или в Хаосе. Но для не владеющих техникой смены Отражений гораздо доступнее путь по поверхности Кристалла, по поясу Неподобия, пересекая одну Параллель за другой, пока не доберётесь к цели. Правда, в таком случае путь может растянуться на долгие годы, ведь прийдётся ждать тех благоприятных моментов, когда Параллели будут открываться. Да и, учитывая несовпадение векторов Времени в проходимых мирах, можно в конце пути явиться, скажем, не в «завтра», а во «вчера». Проще совершить «Прямой Переход», т. е. «провалиться» в трещину между Гранями Кристалла и сразу оказатся в необходимой точке. Но без Лоцмана при этом есть реальный шанс затеряться где-то в бесконечных дебрях Межпространственного Вакуума или застрять между начавшими уже смыкаться Гранями и потерять свою мерность (т. е. часть своих измерений, превратившись из 12-мерного во что-нибудь попроще и попримитивней).Не исключено даже, что вы станете при этом трёхмерным существом (плоский, двухмерный на материальном уровне плюс линейное Время), как Призраки, или даже двухмерным (по одному измерению на Пространство и на Время), как большинство Полтергейстов и Барабашек.

Кстати, здесь стоит отметить, завершая тему, что описанные у Роджера Желязны Амбер, Хаос и вся система между ними — это не Кристалл, а всего лишь одна, вырезанная из него вертикальная «долька», одна из N составляющих его долек, где N, позволю себе напомнить вам, стремится к бесконечности… И на соседних фрагментах (сегментах?) Генерального Меридиана есть, конечно же, что-то сходное, но это уже не Амбер и не Хаос, и возможно — там даже эти понятия и термины не известны.

Вообще же стоит рассмотреть взаимовлияние Миров друг на друга. Используем для этого приведённый в «Лоцмане» пример пространств как отражений в трёхмерных зеркалах. Итак, каждый Мир — зеркало, причём не трёх-, а двенадцатимерное. Рассмотрим сперва данный, произвольно выбранный Мир как константу. Он имеет бытность, т. е. существует реально, и при этом имеет свою определённую структуру. Далее. Рядом с ним — допустим, справа по Поясу Подобия — существует ещё один самодостаточный Мир. Он отражается в Зеркале первого из рассматриваемых Миров, и тем самым создаёт в нём новый Мир — свою отражённую копию со своим Вектором Времени и своими константами. Но в том участке Кристалла уже существует Мир, и поэтому вновьсозданный Мир накладывается на уже существующий там же, образуя компилляцию из двух миров: прежнего и отражённого. А эта компилляция отражается во втором Мире, накладываясь на него, чтобы полученный результат вновь отразился в первом — и так до бесконечности. А теперь стоит вспомнить, что любой произвольно выбранный Мир окружают четыре независимых Мира — два по Поясу Подобия (справа и слева) и два по Поясу Неподобия (сверху и снизу). И все эти Миры взаимоотражаются в центральном для этой выборки Мире, тем самым «обмениваясь» через него друг с другом своими признаками.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение
Кошмар: литература и жизнь
Кошмар: литература и жизнь

Что такое кошмар? Почему кошмары заполонили романы, фильмы, компьютерные игры, а переживание кошмара стало массовой потребностью в современной культуре? Психология, культурология, литературоведение не дают ответов на эти вопросы, поскольку кошмар никогда не рассматривался учеными как предмет, достойный серьезного внимания. Однако для авторов «романа ментальных состояний» кошмар был смыслом творчества. Н. Гоголь и Ч. Метьюрин, Ф. Достоевский и Т. Манн, Г. Лавкрафт и В. Пелевин ставили смелые опыты над своими героями и читателями, чтобы запечатлеть кошмар в своих произведениях. В книге Дины Хапаевой впервые предпринимается попытка прочесть эти тексты как исследования о природе кошмара и восстановить мозаику совпадений, благодаря которым литературный эксперимент превратился в нашу повседневность.

Дина Рафаиловна Хапаева

Культурология / Литературоведение / Образование и наука
Михаил Кузмин
Михаил Кузмин

Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) — поэт Серебряного века, прозаик, переводчик, композитор. До сих пор о его жизни и творчестве существует множество легенд, и самая главная из них — мнение о нем как приверженце «прекрасной ясности», проповеднике «привольной легкости бездумного житья», авторе фривольных стилизованных стихов и повестей. Но при внимательном прочтении эта легкость оборачивается глубоким трагизмом, мучительные переживания завершаются фарсом, низкий и даже «грязный» быт определяет судьбу — и понять, как это происходит, необыкновенно трудно. Как практически все русские интеллигенты, Кузмин приветствовал революцию, но в дальнейшем нежелание и неумение приспосабливаться привело его почти к полной изоляции в литературной жизни конца двадцатых и всех тридцатых годов XX века, но он не допускал даже мысли об эмиграции. О жизни, творчестве, трагической судьбе поэта рассказывают авторы, с научной скрупулезностью исследуя его творческое наследие, значительность которого бесспорна, и с большим человеческим тактом повествуя о частной жизни сложного, противоречивого человека.знак информационной продукции 16+

Джон Э. Малмстад , Николай Алексеевич Богомолов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное