Трагедия на Витимском тракте

— Рассказы слушать? — насмешливо переспросил Бурдинский. — Что–то, парень, не очень ты похож на партизана. Говори прямо, я не обижусь — соврал небось про Погадаева?

— Нет, не соврал, — тихо ответил парень. — Вас я знаю и врать мне незачем.

— Хм… Это, пожалуй, верно… Ну, а сейчас, как? Боишься, поди?

— Чего мне бояться?

— Встречи с гостем, — Бурдинский остановился напротив и в упор посмотрел на товарища. — Он ведь чикаться не станет…

Парень выдержал взгляд и медленно, с улыбкой произнес, покосившись на дверь:

— Другого боюсь… Не напрасно ли ждем?

— А я что говорю?! — напряженно рассмеялся Бурдинский. — Самогон–то и прокиснуть может! Зови–ка хозяина, да пора и за дело приниматься.

— Нет, надо ждать…

Ленков появился около полуночи, когда Цупко уже начал терять надежду и лихорадочно обдумывать — не лучше ли и ему скрыться. Он не был уверен, что ему удастся уйти незамеченным. Усадьба, конечно, со всех сторон обложена милицией и «гепеошниками». Но коль Ленков не явится, оставаться здесь и заканчивать опасную игру не имело для Цупко никакого смысла. Пожалуй, впервые за всю долгую, полную риска жизнь опытный громила и каторжник ощутил свое бессилие и нарастающий в глубине души страх. Как наивно и глупо он просчитался? Неужели все кончено, неужели пришла предательская старость?

До боли закусив губу и держа наготове в кармане револьвер, Филипп Цупко стоял под поветью, медленно озирался и все еще чего–то ждал. Время шло. Вместо с ним уходили последние надежды. Еще немного, и у Бурдинского, конечно, лопнет терпение. Он выйдет, и тогда станет поздно. Надо решаться.

Цупко осторожно выдвинулся из–под повети к задворью и совершенно неожиданно в нескольких шагах от себя сначала почувствовал, а потом разглядел Ленкова. Костя неподвижно стоял, прислонившись спиной к стене сарая. Это было так неожиданно, что Цупко растерялся и не сразу совладал с охватившей его радостью.

— Ну что же ты, Костя? — забормотал он, приближаясь. — Нельзя же так… Что–нибудь случилось?

Ленков был заметно выпившим. От него на расстоянии разило спиртным.

— Пошли скорей! — тронул его за рукав Цупко.

— Погоди… Почему так тихо? Здесь же был пес?

— Запер, чтоб не мешал… В чулан запер.

— Гошка там?

— Там, там… Давно тебя ждет. Пошли!

Минуту–другую оба стояли, сдерживая дыхание и как бы прислушиваясь друг к другу.

— Нехорошо мне, — вдруг тяжело вздохнул Костя. — На душе что–то нехорошо. Муторно.

— Выпил лишку, — успокоил его Цупко. — Пройдет.

— Весь день нехорошо. Даже водка в горло не лезет… Ты ступай! Я приду! Отдышусь и приду! Ступай, говорю!

Возбужденный, сияющий Цупко вернулся в горницу и после небольшой паузы произнес сдавленным полушепотом:

— Пришел!

От его внимания не ускользнуло, что квартирант при этом заметно напрягся и побледнел. Раскрасневшийся от самогона Бурдинский с шумом поднялся из–за стола:

— Где он? Зови его сюда! Чего он волынку тянет?

— Придет, придет, не волнуйтесь! — пытался задержать его Цупко, но Бурдинский, не обращая на него внимания, широкими шагами приблизился к двери, пнул ее ногой и остановился. В прямоугольнике слабого света, выбившегося из распахнутой двери, неподвижно стоял Ленков. В чулане, с нарастающим озлоблением, рычал пес, готовый вот–вот перейти на голос.

Бурдинский сделал вид, как будто и ожидал увидеть за дверью Ленкова.

— Входи, чего стоишь? — сердитым тоном сказал он. — Ты что это, парень, ждать себя заставляешь? Зазнался, что ли? А ну–ка входи, водка зря прокисает.

Несколько секунд Ленков стоял в нерешительности, настороженно вглядываясь в обстановку. Потом, как бы отгоняя всякие подозрения, встряхнул головой, улыбнулся и шагнул в комнату.

— Здорово, Гоша!

Похлопывая друг друга по плечу, они обменялись крепким рукопожатием, и Бурдинский потянул Ленкова к столу.

— Пса спусти! — обернулся Костя к хозяину, который с довольным видом наблюдал за встречей. Цупко в одну минуту сделал это и сразу же вернулся.

Бурдинский принялся наливать всем по полному стакану.

Не снимая фуражки, Ленков присел на предложенный ему табурет и вдруг резко повернулся к сидевшему чуть в сторонке квартиранту:

— А это кто?

— Это? — Бурдинский поставил бутыль, тоже вгляделся в квартиранта, словно увидел его впервые, и махнул рукой: — Это тоже наш… Партизан… Служил у Погадаева.

— Почему не предупредил? — через плечо кинул Ленков стоявшему позади Цупко.

— Так то ж мой постоялец, — заторопился тот. — Я говорил же тебе… Второй месяц у меня живет… Парень тихий…

— А тут–то что ему надо?

— Как что? Пригласил я его… Тебя уважает, познакомиться захотел.

— Я могу уйти, — обиженно поднялся квартирант.

— Сиди! — требовательным взглядом остановил его Ленков. — Пришел — так теперь сиди! А если партизан, то нечего красну девку из себя корчить… За столом выпивки полно, а он тверезый сидит. Ну–ка, Гоша, налей ему кружку самогону. Пусть–ка выпьет!

— Давайте–ка все вместе за встречу! — протянул Бурдинский стакан Ленкову, но тот отстранил его рукой.

— Пусть он сначала один. А мы посмотрим, какой он партизан. Не люблю я тверезых среди выпивших.