Трагедия о Гамлете, принце датском

Гамлет. Да, госпожа, я так сказал. (Приподымает ковер и видит Полония.) Ты, несчастный, безрассудный, сующийся в чужие дела глупец, прощай! Я принял тебя за более важное лицо. Прими свою судьбу. Ты видишь: опасно вмешиваться в чужие дела. Перестаньте ломать руки, успокойтесь, садитесь и дайте мне выжать все из вашего сердца. Ибо так поступлю я, если ваше сердце сделано из проницаемого вещества; если оно не затвердело, как медь, от проклятой привычки и не стало недоступным для чувств.

Королева. Что совершила я такого, что ты смеешь обвинять меня, громко и грубо болтая языком?

Гамлет. Такой поступок, который грязнит изящество и румянец скромности; дает добродетели имя лицемерия; снимает розу с прекрасного чела невинной любви и сажает на нем язву {197}; делает брачные обеты столь же лживыми, как клятвы игроков в кости. О, такой поступок, благодаря которому брачный союз лишается души и который превращает сладчайшую веру в бога в набор слов. Лицо небес пылает от стыда. Да, эта прочная и состоящая из разных составов масса {198} с лицом печальным {199}, как в день Страшного суда, больна при одной мысли об этом поступке.

Королева. О, горе мне, какой же поступок, который так громко ревет и гремит при первом же о нем упоминании?

Гамлет. Взгляните сюда, на этот портрет и на этот, на изображение двух братьев. Посмотрите, каким изяществом отмечено это чело. Кудри Аполлона, чело самого Юпитера, взор Марса, созданный, чтобы угрожать и приказывать. Осанка, подобная вестнику Меркурию, только что опустившемуся на вершину горы, целующей небо. Кажется, что на это сочетание качеств и на этот облик каждый из богов поставил свою печать, чтобы удостоверить, что это действительно был человек. Он был вашим мужем. Ну, а теперь посмотрите, что за этим последовало. Вот ваш муж, подобный пораженному спорыньей колосу, погубившему своего здорового брата. Где у вас глаза? Как могли вы перестать питаться на этой прекрасной горе, чтобы жиреть на этом болоте? Ха! Где у вас глаза? Вы не можете назвать это любовью, потому что в вашем возрасте огонь в крови смирился, стал покорным и подчиняется суждению. А какое суждение может предпочесть вот этого этому? У вас ведь есть чувства, иначе вы не могли бы двигаться. Но эти чувства парализованы. Ибо не может до такой степени заблуждаться безумие и чувство подпадать под власть неистовства, чтобы не сохранять хотя бы некоторую долю способности делать выбор и не видеть здесь различия. Какой это дьявол так обманул вас, играя в жмурки? Глаза без ощущения, ощущение без зрения, уши без рук и глаз, обоняние без всех других чувств или даже болезненная часть одного из чувств не могли бы так заблуждаться! О стыд, где твой румянец? Мятежный ад, если ты так бунтуешь в костях матроны, пусть тогда для пылкой юности добродетель будет воском и растает в собственном огне. Не называйте же постыдным, когда бушует неукротимый пыл, раз столь же бурно пылает и мороз и зрелый разум становится сводником похотливого желания {200}.

Королева. О Гамлет, замолчи! Ты повернул мне глаза внутрь души, и я вижу там такие черные, плотно въевшиеся пятна, которые не меняют своего цвета.

Гамлет. Нет, слушайте: жить в зловонном поту засаленной постели, загрязненной развратом, милуясь и ласкаясь к отвратительному хлеву...

Королева. О, не говори больше! Эти слова, как кинжалы, вонзаются мне в уши. Больше не говори, милый Гамлет!

Гамлет. Убийца и подлец! Раб, который не стоит и двухсотой части вашего первого мужа. Воплощение шутовства и порока среди королей {201}. Вор, похитивший государственную власть, укравший с полки драгоценную корону и спрятавший ее в карман!

Королева. Довольно!

Гамлет. Король в шутовской одежде из лоскутьев и заплат.

Входит Призрак {202}.

Спасите меня, витайте надо мной, осеняя меня крыльями, небесные хранители! Чего хочет от меня ваш благостный образ?

Королева. Увы, он безумен!

Гамлет. Или вы пришли, чтобы упрекать вашего медлительного сына, который пропускает время, позволяет страсти остыть и не исполняет вашего строгого приказания? О, говорите!

Призрак. Не забывай: мое посещение должно заострить твое притупившееся намерение. Но взгляни, твоя мать охвачена изумлением. О, встань между ней и ее борющейся душой. Воображение особенно сильно у тех, кто слаб телом. Заговори с ней, Гамлет!

Гамлет. Что с вами, госпожа?

Королева. Увы, что с вами? Вы устремили взор в пустоту и ведете беседу с бесплотным воздухом. Из ваших глаз дико взирает ваша душа. И подобно спавшим солдатам, разбуженным тревогой, ваши лежавшие волосы, как будто в них есть жизнь, поднялись и стали дыбом. О милый сын, пролей прохладную сдержанность на жаркий пламень твоего безумия. На что вы смотрите?

Гамлет. На него, на него! Посмотрите, как он бледен. Его печальный образ и сама причина его печали, если бы они обратились с проповедью к камням, пробудили бы в них чувство. Не глядите на меня, чтобы этим вызывающим жалость взглядом не смягчить моего сурового намерения. Ведь тогда поблекнет то, что я должен сделать, и я, быть может, пролью слезы вместо крови.