Трагедия о Гамлете, принце датском

Король. Следуйте за ней по пятам. Внимательно следите за ней, прошу вас. О, это яд глубокого горя. Причиной всему смерть ее отца. О Гертруда, Гертруда! Когда приходят печали, они появляются не одинокими разведчиками, но целыми батальонами. Сначала - убийство ее отца; затем - отъезд вашего сына, который является виновником своего справедливого удаления от двора; затем - народ, чьи мысли и пересуды, касающиеся смерти доброго Полония, подобны мутным, илистым и вредоносным водам. Мы поступили необдуманно, похоронив его тайком. А затем - бедная Офелия, в разладе с самой собой и здравым суждением, без которого мы лишь изображения людей или просто звери. И, наконец, - беда, равная всем остальным: ее брат тайно вернулся из Франции, он в недоумении, ходит мрачный, как туча, и "не имеет недостатка в шептунах, которые отравляют его слух гнусными рассказами о смерти его отца. И как раз те, у которых нет точных данных, не останавливаются перед тем, чтобы обвинить нас, передать слухи из уст в уста. О моя дорогая Гертруда! Это, подобно убийственному снаряду, наносит мне множество смертельных ран.

Шум за сценой.

Королева. Ах, что это за шум?

Король. Где мои швейцарцы? {221} Пусть они охраняют дверь.

Входит придворный.

Придворный. Спасайтесь, милорд! Океан, вышедший из берегов, не пожирает равнину с такой неистовой скоростью, с какой молодой Лаэрт, во главе мятежной толпы, опрокидывает нашу стражу. Чернь называет его государем. И словно мир только что начал существовать или позабыта старина и неведом обычай, придающие словам законную силу и крепость, - они кричат: "Мы избираем Лаэрта. Пусть он будет королем!" Их шапки, рукоплескания и крики долетают до облаков: "Пусть королем будет Лаэрт, король Лаэрт!"

Королева. Как весело лают они, гоняясь по ложному следу! Не в ту сторону устремились вы, неверные датские псы!

Шум за сценой.

Король. Они взломали дверь.

Входит Лаэрт, за ним датчане.

Лаэрт. Где король? Господа, стойте за дверью.

Датчане. Нет, мы войдем.

Лаэрт. Прошу вас, предоставьте мне возможность действовать самому.

Датчане. Хорошо, хорошо. (Уходят за дверь.)

Лаэрт. Благодарю вас. Охраняйте дверь. О ты, гнусный король, отдай мне моего отца.

Королева. Спокойно, добрый Лаэрт!

Лаэрт. Если во мне найдется хоть одна спокойная капля крови, она объявит меня незаконным сыном, отца моего - рогоносцем и заклеймит незапятнанное чело моей матери между бровей, вот прямо тут, клеймом шлюхи.

Король. В чем причина, Лаэрт, что поднятый тобой мятеж так похож на мятеж гигантов? {222} Отпусти его, Гертруда. Не бойся нас. Божественная сила ограждает короля, и предательство способно лишь мельком взглянуть на свою цель, но не в состоянии поступить по своей воле. Скажи мне, Лаэрт, чем ты так взволнован? Отпусти его, Гертруда. Ну, говори.

Лаэрт. Где мой отец?

Король. Умер.

Королева. Но не он убил его.

Король. Пусть он спрашивает все до конца.

Лаэрт. Как он умер? Я не допущу, чтобы меня обманывали. К черту долг верности монарху! К черным дьяволам принесенную клятву! Совесть и благодать - в самую глубину ада! Я не боюсь погибели души. И открыто заявляю, что ни во что не ставлю ни этот, ни загробный мир, - пусть будет, что будет, - лишь бы достойно отомстить за моего отца.

Король. Что же вас в этом остановит?

Лаэрт. Моя воля, но не весь мир. А что касается путей к осуществлению мести, я буду действовать так ловко, что даже с малыми средствами дело пойдет далеко.

Король. Добрый Лаэрт, раз вы хотите узнать всю правду о смерти вашего дорогого отца, неужели месть велит вам обрушиться на всех без разбора - и на друга, и на врага, и на того, кто выиграл от смерти вашего отца, и на того, кто проиграл?

Лаэрт. Я буду мстить только его врагам.

Король. Значит, вы хотите узнать, кто они?

Лаэрт. Его верным друзьям я вот так, широко открою объятия и, подобно доброму, жертвующему своей жизнью пеликану, накормлю их собственной кровью.

Король. Ну, теперь вы говорите, как добрый сын и истинный джентльмен. То, что я не виновен в смерти вашего отца и горюю о ней, станет для вас столь же ясным, как дневной свет для ваших глаз.

Датчане (за сценой). Пусть она войдет.

Лаэрт. Что такое? Что это за шум?

Входит Офелия.

О, жар скорби, иссуши мой мозг! Слезы, в семь раз солоней обычных, сожгите чувство зрения в моих глазах. Клянусь небом, за твое безумие будет воздана тяжелая расплата, пока наша чаша весов не перевесит. О роза моя! Милая девушка, добрая сестра, нежная Офелия! О небеса! Неужели возможно, чтобы ум юной девушки мог так же быстро угаснуть, как жизнь старика? Любовь к родителям изощрена и в своей изощренности посылает саму себя, как драгоценный дар, следом за предметом любви {223}.

Офелия (поет). "Его несли с открытым лицом на погребальных носилках. Хэй, нон нонни, нонни, хэй, нонни! И в могилу его обильным дождем падали слезы..." Прощай, мой голубь!

Лаэрт. Если бы ты была в своем уме и убеждала, что необходимо отомстить, ты не могла бы с большей силой воодушевить на месть.