Трилогия

Надо бы еще и запить чем-нибудь, говорит он

Одной-то едой не обойтись, говорит он

а Алиде ждать невмоготу, она так изголодалась, что невмоготу ей просто сидеть и смотреть на всю эту превосходную еду, и она отрезает добрый кусок копченого мяса и кладет в рот, ах, до чего же вкусно, сущее объеденье, ах, как хорошо, а после надо отведать картофельных клецок, думает Алида и отрезает себе еще изрядный кусок, кунает его в жир, нацепляет на вилку еще и шкварку и отправляет в рот, и немножко жира течет по подбородку, ну и ладно, думает Алида и глубоко вздыхает, потому что никогда не ела ничего вкуснее, это уж точно, думает Алида, жует и смакует, отрезает еще добрый кусок копченого мяса, пальцами запихивает в рот, и жует, и вздыхает, и видит, как подходит Ослейк, одну кружку пенного пива ставит перед нею, а вторую – подле своей тарелки, потом поднимает кружку и говорит «твое здоровье», а Алида поднимает свою кружку, но кружка такая тяжелая, а она совсем без сил, так что поднять кружку удается не сразу, но она тянет кружку к Ослейку, говорит «твое здоровье» и видит, как Ослейк подносит кружку к губам, отпивает большой глоток и пена оседает на его бороде, сама Алида лишь пригубливает пиво, ведь, по правде сказать, никогда особо его не любила, горькое оно и кисловатое, но это пиво, это было сладковатое, светлое и легкое, чистая сласть, думает Алида, и отпивает еще, и думает, ах, до чего же вкусное пиво, а Ослейк садится, отрезает себе большой кусок копченого мяса, кладет в рот и жует

Вкуснота, говорит Ослейк

Умеют они стряпать тут, в Харчевне, говорит он

Мясо в меру прокопченное и в меру просоленное, говорит он

А ты что скажешь, говорит он

Ничего вкуснее не едала, говорит Алида

Совершенно с тобой согласен, говорит Ослейк

И картофельные клецки тоже хороши, говорит он

Да, говорит Алида

Вкуснее не едала, говорит она

и видит, как Ослейк отрезает себе кусок картофельной клецки, кладет его в рот и жует, жует, приговаривая: Вкуснота, вкуснющие клецки, умеют они стряпать тут, в Харчевне, говорит он, лучших клецок не приготовишь и нигде не купишь, говорит он, а Алида принимается за брюкву, ведь на тарелке и брюква, и горох, и все страсть как вкусно, никогда прежде она не ела с таким удовольствием, разве только бараньи ребрышки дома, у мамаши Хердис, под Рождество, думает Алида, хотя нет, даже ребрышки не были такими вкусными, здешнее копченое мясо да пышные клецки и вообще все – ничего вкуснее она в жизни не едала, думает Алида, а Ослейк говорит, ах, как вкусно, и кунает кусочек клецки в жир от шкварок, и жует, потом опять кунает клецку в жир со шкварками

Ох и проголодался же я, говорит он

Вот это еда так еда, говорит он

а Алида ест, и вздыхает, и чувствует, как самый острый голод отступает, теперь все просто вкусно, хоть и не так, как первые куски, однако заплатить ей нечем, как же она может сидеть тут и есть самую вкусную еду во всем Бьёргвине, раз не может за себя заплатить, что теперь делать-то, думает Алида, ох нет, что же она натворила, но ведь было так вкусно, ох нет, думает она, надо же этак попасться, думает Алида, нет, больше есть нельзя, никак нельзя, самый острый голод утолен, ведь несколько дней маковой росинки во рту не было, она только воду пила, а теперь эвон как наелась, прямо не верится, думает Алида, теперь надо как-нибудь, каким-нибудь манером убраться отсюда, украдкой, думает она, но как, как это сделать, думает Алида, а Ослейк смотрит на нее

Не понравилась еда, говорит он

и глядит на нее большими голубыми глазами, недоумевающими, слегка растерянными

Что ты, что ты, говорит Алида

Только вот, говорит она

Да, говорит Ослейк

а Алида молчит

Что такое, говорит он

Я, говорит она

Ну, говорит он

Мне заплатить нечем, говорит она

и Ослейк всплескивает руками, да так, что жир брызгами летит с вилки и с ножа, и смотрит на Алиду веселыми распахнутыми голубыми глазами

Зато у меня есть чем, говорит он

и ударяет кулаком по столу с такой силой, что тарелки аж подпрыгивают, да и кружки маленько подскакивают, и все взгляды устремляются на них

Есть у меня деньги, говорит Ослейк

и широко улыбается

У этого мужика, право слово, водятся деньжата, говорит он

И, само собой, я угощаю, как ты только можешь думать иначе, говорит он

Как же не угостить голодного, даже изголодавшегося земляка, говорит он

Какой из меня тогда мужик, говорит он

Словом, я плачу, говорит он

и Алида благодарит, большое, мол, спасибо, но это уж слишком, говорит она