Триокала. Исторический роман

Афиниону должность управляющего пришлась по душе. С рабами имения он быстро поладил, а те, почувствовав в нем человека не только сильного, но и справедливого, подчинялись ему с охотой. Именно тогда киликиец обнаружил свое искусство составлять гороскопы и делать предсказания по звездам. Относился он к этому делу со всей серьезностью. На гадание и следовавшее за ним предсказание у него обычно уходило два или три дня, причем многие замечали, что киликиец больше времени уделяет не составлению гороскопов, а простому созерцанию ночного звездного неба. Взявшись за предсказание, он искал уединения где-нибудь вблизи храма или алтаря и наблюдал там за падением звезд. Предсказания звездочета были всегда туманны и двусмысленны, как и у всех оракулов. Многие считали его шарлатаном. Но один случай принес Афиниону известность.

Однажды он предупредил приятеля своих господ воздержаться от намечаемого им морского путешествия, но тот не послушался и погиб во время кораблекрушения. Фрасиллу и Андрогею, своим господам, Афинион составил гороскопы и предсказал, что оба они благополучно доживут до глубокой старости, хотя по меньшей мере один раз испытают страх за свою жизнь.

Когда разнеслась весть о сенатском постановлении, Афинион совершил поездку в Сиракузы, хотя киликийцы не подпадали под этот указ и ему нечего было рассчитывать на освобождение. В Сиракузах он встретился с Квинтом Варием и сплотившейся вокруг него группой заговорщиков, тогда еще только замышлявших восстание с целью изгнания римлян из Сицилии и установления на острове государства справедливости.

Среди заговорщиков Афинион был, пожалуй, наиболее образованным после Вария. На тайных совещаниях он любил пофилософствовать, по-своему развивая политические идеи, заимствованные им из «Законов» Платона88. Сам он считал себя сторонником законодательства Гипподама из Милета89, предлагавшего своим согражданам достигнуть равенства путем создания трех равноправных сословий – воинов, крестьян и ремесленников.

Варий относился к нему с уважением. Как-то киликиец во время очередной тайной сходки пустился в рассуждения о том, что если восставшие одержат победу, необходимо, чтобы рабы-земледельцы, объединенные в коммуны, содержали и самих себя, и войско восставших, а излишки сельских продуктов обменивали бы у городов на оружие, одежду и орудия труда. Варий спросил его: «Ты, значит, сторонник коммунистического пользования землей?». Афинион ответил, что земля не может находиться в частной собственности, потому что она принадлежит всем как источник жизни всего существующего и произрастающего на ней. «Все должны иметь равное право пользоваться ее плодами, за исключением паразитов, которых следует повсеместно изгонять!» – с пафосом воскликнул он. Варий тогда произнес, обращаясь ко всем заговорщикам, пророческие слова: «Когда-нибудь нам еще придется вспомнить обо всем сказанном этим молодым человеком».

В самом начале поднятого им восстания под Сегестой двух его господ едва не растерзали рабы. Но Афинион спас их, отпустив невредимыми в Сегесту.

– Сами боги пожелали, чтобы я лично исполнил собственное предсказание о том, что хотя бы один раз в жизни вы оба окажетесь на краю гибели. Судите сами, милейшие, что с вами сталось бы, не окажись я сегодня рядом, – сказал он им напоследок.

С отрядом всадников он объездил все поместья сегестинской округи и, выступая там перед радостно приветствовавшими его рабами и рабынями, говорил им:

– Здесь, на месте этих господских усадеб, вы будете работать сообща себе во благо. Вы и сами будете жить, не испытывая нужды, и нас, защитников ваших, обеспечивать необходимыми жизненными припасами. Придет время, когда всех господ, этих пиявок, сосущих нашу кровь, мы прогоним из Сицилии и навсегда покончим с рабством.

В области Сегесты среди рабов Афинион пользовался исключительной популярностью. Его идея о создании сельских коммун повсюду находила поддержку.

За трапезой Мемнон и Эвгеней осторожно заговорили с Афинионом на щекотливую тему, убеждая его подчиниться власти Сальвия Трифона, который лично от себя предлагал ему должность первого стратега. Афинион ответил, что сам он всегда готов сменить царскую диадему на плащ полководца, но последнее слово будет за его соратниками.

Под конец разговора Эвгеней, вспомнив о Триокале, предложил киликийцу занять этот город, уверяя, что жители его не осмелятся оказать сопротивление.

– Почему ты так уверен в этом? – заинтересовано спросил Афинион.

– Беглецы из Триокалы рассказывали, что городская стража там насчитывает немногим более трех сотен наемников, а господа трусливы и не умеют обращаться с оружием, – ответил Эвгеней.

– А рабы? – снова спросил Афинион. – Не получится ли с Триокалой то же самое, что и с Моргантиной. Ты ведь сам рассказывал, что Сальвий очень надеялся на моргантинских рабов, но едва лишь господа пообещали рабам свободу, если они помогут им отделаться от осады, как все они встали на защиту города.