Тропа колдунов

Угрим простёр правую руку к разрыву в пространстве. В княжеской ладони радужными отсветами заиграл колдовской самоцвет. Смыкающиеся края чёрной бреши так и не коснулись друг друга. Однако раздвинуть их вновь Угриму тоже не позволили.

Чужеземец, прикрывавший отступление мага, атаковал. Прыжок вправо, влево…

В воздухе мелькнуло знакомое уже изогнутое лезвие. Угрим вскинул навстречу метательной пластине левую руку, в которой тоже была Кощеева Кость. Краткое заклятье, наскоро вычерченный Знак… Князь искрошил стальной полумесяц на лету.

Ещё один взмах. Ещё Слово. Ещё Знак. Блеск гранёной поверхности кристалла. Белая, как снег, ослепительно-яркая магическая дуга пронзила туманное мерцание, всё ещё висевшее над поляной.

Угримова волшба сковырнула землю на добрых полтора аршина. Однако бесерменский воин успел отскочить от смертоносного удара.

Необычайно ловкий чужак ни на миг не оставался на одном месте. Будто заяц, путающий следы, он метнулся в одну сторону, в другую, в третью. Вырвал из-под плаща небольшой, но увесистый клинышек на тонкой длинной верёвке. Что-то вроде кистеня с длиннющим хвостом.

Князь по-прежнему колдовал в обе руки: правой не давал сомкнуться Тропе, левой пытался достать шустрого противника. С Тропой худо-бедно получалось, с бесерменом — нет. Подсобить бы князю. Самое время ведь…

Превозмогая боль в спине, Тимофей попытался вскочить на ноги. Попытка не удалась. Доспехи казались неподъёмными. Чужая земля словно притягивала его к себе. Даже сквозь воздух приходилось продираться как сквозь густой кисель, прилагая неимоверные усилия. Движения выходили замедленными и неловкими. Рядом вяло копошились такие же беспомощные воины Феодорлиха и Огадая.

Бесерменская магия — вот в чём дело! Мерцающий колпак, накрывший поляну, не только выбил почву из-под ног, но и лишил свободы движений. Чужое колдовство не препятствовало только желтолицему чужаку. Наоборот оно придавало этому невысокому худощавому живчику дополнительной силы и лёгкости.

Угрим, правда, пока противостоял обездвиживающей волшбе, но, похоже, она доставляла неудобства и ему. Судя по всему, магия желтолицего колдуна не позволяла князю замедлять и ускорять течение времени, частично рассеивала мощь боевых заклинаний и скрадывала их точность. К тому же удерживать открытой чужую Тропу и в то же время вести бой с невероятно ловким противником оказалось затруднительно даже для Угрима.

Князь-волхв не мог сейчас метаться и прыгать, как бесермен. Позволь он себе одно неосторожное движение — и ненадёжная связь с чужой Тропой будет утрачена. А потому князю приходилось драться с оглядкой на Тропу и не сходя с места. Угрим словно врос в землю. А много ли так навоюешь?

* * *

Неугомонный бесермен крутнул над головой свой несуразный длиннохвостый кистенек и, удерживая верёвку одной рукой, другой — швырнул железный колышек в лицо князю.

Угрим успел поставить незримый волховской щит. Увесистый клин отлетел в сторону, но даже не коснулся земли. Чужак снова прыгнул, уходя из-под очередного удара князя, дёрнул верёвку на себя и, подставив руку, ловко поймал заострённую железку. В одно мгновение намотал верёвочный конец на предплечье, подскочил ближе.

Снова взмах, бросок…

Таким оружием и с такой сноровкой можно было бить врага издали, затем подтягивать метательный колышек к себе и бить снова. И так до тех пор, пока не…

Во второй раз Угрим не просто отбросил метательный клин лёгкой волшбой. Металл, соприкоснувшийся с колдовской защитой, брызнул искрами. Вспыхнула ярким пламенем верёвка — вся, разом.

Бесермену пришлось выпустить её, оставшись без оружия.

Угрим ударил снова. И ещё раз. И опять.

Князь рассекал невидимыми клинками воздух, срубал и испепелял траву, вспарывал землю. Но проклятая желтолицая бестия, сам не будучи магом, похоже, был хорошо обучен противостоять магическим атакам.

Бесермен скакал по поляне, уворачиваясь от того, чего не видел, но о чём, несомненно, знал. Сам по себе противник Угрима обладал нечеловеческой ловкостью. При этом он держался в мерцающем облаке остаточной магии своего господина, что давало ему дополнительное преимущество. Чужая магия защищала его и ускоряла каждое движение иноземного бойца.

Тимофей, наконец, сумел подняться на ноги. С трудом, но всё же сумел. Попытался даже перехватить бесермена. Куда там! Он чувствовал себя мухой в меду. Латиняне и степняки тоже безнадёжно вязли в чужой магии. Никто не в силах был помешать иноземцу. Метавшийся перед князем противник даже не тратил времени на то, чтобы расправиться с ними — беспомощными и не способными сражаться.

И всё же интересно, как он надеется одолеть волхва, оставшись без оружия?

Хотя… Крысий потрох! Тимофей вдруг понял: чужак-то вовсе не безоружен!

Бесермен сдёрнул с головы свою шляпу, похожую на небольшой лёгкий щит.

Раз — и с широких округлых полей сорван кожаный окоём. По открывшейся кромке блеснул заточенный металл. Шляпка оказалась с секретом!

Два — чуть пригнувшись, будто поклонившись, бесермен резко, с вывертом, метнул от бедра шляпу-нож в Угрима.