Тропами Яношика

Сикурис беспомощно замахал обеими руками, словно отталкивая партизанского командира.

— Что ви, что ви! — И обессиленный вконец, плюхнулся в кресло. — Капитан! Не надо шум! Не надо стрелять!

— Я за это! — согласился Егоров и кивнул Подгоре. — Скажи начальнику штаба и комиссару, пусть подождут четыре минуты.

Тревожно глянув на часы, Сикурис удивленно поднял брови и еще сильнее задымил сигаретой. Видимо, его совсем обезоруживало то, что в партизанском отряде, как в нормальной воинской части, есть и начальник штаба.

— Как мне вызвать адъютанта? — робко спросил он.

— Адъютанта господина майора! — подал команду Егоров.

И Кухта тотчас скрылся за дверью.

— Господин капитан! Когда ми зостались только два, скажите, неужели вашь одрьяд может одержать витезство над цели полк?

— А мы по-суворовски. Надеюсь, слышали о таком…

— О-о, Сувороф!

— Не числом, а умением.

Влетел адъютант.

Майор словно не замечал его. Он быстро что-то писал на форменном листе бумаги.

— Поедешь с господами офицерами на склад, — не глядя на адъютанта, наконец заговорил майор. — Получишь все, что здесь выписано, и отдашь господину капитану.

Егоров перехватил накладную, склонившись, начал читать ее: пулеметов 5, винтовок 40, автоматов 10, патронов 20 ящиков. Только после того, как он внес свои поправки: пулеметов 100, винтовок 200, автоматов 300, патронов — 500 ящиков, гранат 1000, вернул накладную майору. Причем молча, чтобы не компрометировать его перед адъютантом.

Майор хоть и обомлел при виде поправок, однако оценил то, что партизан щадит его, не выдает себя при адъютанте. Молча переписал накладную и подал адъютанту с наказом управиться за тридцать четыре минуты и доложить. Посмотрев на часы, он сказал, когда тот вышел, что такой короткий срок дал, так как ровно в десять должен принять своих офицеров, иначе возникнет подозрение, что здесь произошло нечто чрезвычайное…

— Чем скорее, тем лучше и для нас, — согласился Егоров.

Надеясь, видимо, на то, что партизаны теперь уберутся восвояси, майор встал. Но Егоров, спокойно закуривая, сказал вернувшемуся Подгоре:

— Передай комиссару и начштаба, чтобы отправлялись с адъютантом на склад. Когда машины выйдут за город, адъютант пусть позвонит господину майору, что приказ выполнен. Только тогда мы с вами покинем этот уютный кабинет.

Майор промолчал. Да и что можно было сказать? Пока Подгора ходил, выполняя приказ командира, он достал из небольшого инкрустированного черного шкафчика коньяк. Наполнил три рюмки. И когда Подгора вернулся, объявил, что ему нравится такая решительность партизан.

Наконец адъютант доложил майору Сикурису по телефону о том, что приказ выполнен. Подтвердил это и подпоручик Кухта, подозвавший к телефону Подгору.

Егоров тотчас же отдал честь майору и вышел в сопровождении Подгоры.

За воротами воинской части их ждала «татра», которую прислал за ними Мыльников. Машина быстро догнала автоколонну из пяти крытых грузовиков, увозивших в горы оружие, добытое так дерзко.

Только когда оружие было сгружено в ущелье, где начиналась горная тропинка, по которой предстояло его унести в партизанский лагерь, а грузовики ушли, партизаны позволили себе пошутить над случившимся.

— Знал бы Сикурис, что нас было только семеро! — сказал Егоров, вспоминая свой разговор с майором.

— Да! Братцы-вятцы семеро одного не боятся, — засмеялся Зайцев.

— Точно! — подхватил Егоров. — Такой операции не помню даже на Украине!

Все это время лишь сдержанно усмехавшийся, тоже очень довольный Мыльников предложил:

— Качать инициатора!

Шесть пар крепких мужских рук подхватили Цирила Кухту и начали подбрасывать. Такого чисто русского проявления радости подпоручик не знал, а потому растерялся. Он пытался ухватиться за чью-нибудь руку, но это ему не удавалось. И Кухта взлетал вверх, переворачивался, — все боялся разбиться.

Когда же его, наконец, бережно поставили на ноги, он облегченно вздохнул и сказал, что это была для него самая страшная минута во всей операции «Брезно».

Так с легкой руки подпоручика Кухты налет на воинскую часть стали потом называть операцией «Брезно».

— И все же хорошо смеется тот, кто смеется последним, — Мыльников строго смотрел на своих товарищей, улыбаясь лишь уголками плотно сжатых губ. — Здесь нет трех деревень, чтобы вынести все это богатство в горы.

Зайцев возразил ему:

— Зато у нас теперь триста человек в отряде! Они и понесут.

— Разрешите мне сходить к Смиде за людьми? — спросил Цирил Кухта.

Егоров согласился.

К вечеру с гор спустился отряд партизан, а из долины пришло от Смиды больше сотни рабочих. И за ночь оружие перекочевало в партизанский лагерь.

Партизаны побаивались, конечно, что майор Сикурис спохватится — пошлет погоню, поднимет тревогу, попытается отбить взятое хитростью оружие. Но он оказался человеком благоразумным, понимающим, что к чему. Уж кому-кому, а ему-то было известно, что фронт уже подошел к границам Чехословакии.