Троцкий, Сталин, коммунизм

«Последний удар настиг Алексея Петровича в 1952 г. Он любил выступать с лекциями перед широкой аудиторией. Однажды в лектории общества “Знание” в Политехническом музее после лекции ему задали провокационный вопрос: “Могли ли ошибаться Ленин и Сталин в теории и на практике?” А.П. Гагарин по своей простоте и даже, я бы сказал, наивности ответил: “Конечно, могли, как и все люди, они не святые и потому могут ошибаться”. Одного этого было достаточно, чтобы карьера Алексея Петровича закончилась. На второй день после лекции в ЦК КПСС и Министерство высшего образования СССР посыпались заявления о случившемся криминале. Началось разбирательство. Гагарина вызвали в ЦК и просили добровольно уйти в отставку. И буквально через несколько дней появился приказ по Министерству высшего образования об освобождении Гагарина от обязанностей декана философского факультета МГУ “согласно личному заявлению”. Всей этой операцией руководили заведующий отделом ЦК КПСС Д.И. Чесноков и заместитель министра высшего образования М.А. Прокофьев»^[628].

В этом плане постсталинские вожди полностью повторяли сталинскую линию. Ошибаться любой вождь мог, только став бывшим вождем. Кстати сказать, послесталинская борьба в Политбюро началась с расправы над Лаврентием Берией, выдержанной в «лучших» (на самом деле самых худших) традициях сталинских лет. Одномоментно Берия стал вредителем, иностранным шпионом и «бандитом». Кампания по его шельмованию сопровождалась эпизодом, достойным пера Джорджа Оруэлла: по адресам людей и учреждений, получивших перед этим очередной том Большой советской энциклопедии, рассылалось указание вырезать из книги статью о Берии^[629]. Впрочем, это было всего лишь продолжением практики предыдущих лет, когда таким образом «исправлялись» и книги, и фотографии.

Интересно, что на июньском Пленуме ЦК КПСС 1953 года, посвященном «разоблачению» Берии, в его адрес выдвигалось обвинение и в попытках поставить вопрос о «культе личности Сталина». Из стенограммы Пленума:

«Андреев. <…> После смерти товарища Сталина видно, что он (Л. П. Берия. – В.С.) начал форсировать свой приход к власти, и, должно быть, его торопили, как правильно сказал товарищ Ворошилов, и он еще больше обнаглел. То, что он не решался сделать при жизни товарища Сталина, он начал проводить после его смерти, начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить тень на величайшего человека после Ленина. На самом деле появление материалов за подписью Берия в протоколах Президиума по делу врачей, по Грузии и др., где на имя товарища Сталина бросается тень, – ведь это же его дело.

Голоса из зала. Правильно.

Андреев. Он делал это сознательно, чтобы имя товарища Сталина похоронить и чтобы легче придти к власти.

Голоса из зала. Правильно.

Андреев. Я не сомневаюсь, что под его давлением вскоре после смерти товарища Сталина вдруг исчезает в печати упоминание о товарище Сталине.

Голоса из зала. Правильно.

Андреев. Это же позор для работников печати. Раньше чересчур усердствовали, и там, где нужно и не нужно, вставляли имя т. Сталина, а потом вдруг исчезло имя т. Сталина. Что это такое? Я считаю, что это его рука, его влияние, он смог запутать и запугать некоторых работников печати.

Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему стал этот вопрос? Ведь он решен давным-давно в марксистской литературе, он решен в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берия»^[630].

Хороший штрих, иллюстрирующий тот факт, что необходимость перемен, в частности отхода от совершенно абсурдных славословий в адрес вождей, более критичного подхода к Сталину, осознавали все его ближайшие преемники. Берия разве что забежал слишком вперед. Однако уже на том же пленуме будущий оппонент Хрущева Г.М. Маленков заявил:

«Прежде всего надо открыто признать, и мы предлагаем записать это в решении Пленума ЦК, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории. Не секрет, что партийная пропаганда вместо правильного разъяснения роли Коммунистической партии как руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране сбивалась на культ личности. Такое извращение марксизма, несомненно, способствует принижению роли партии и ее руководящего центра, ведет к снижению творческой активности партийных масс и широких масс советского народа»^[631].

Здесь же Маленков подверг критике и самого Сталина, в частности одну из основных идей работы «Экономические проблемы социализма в СССР»: