Троцкий, Сталин, коммунизм

Эти цифры рушат известные «сталинистские» стереотипы об исключительно интеллигентском либо же номенклатурном характере оппозиции, как и еще более вульгарные домыслы про «примазавшихся меньшевиков» или «еврейский заговор». Одновременно рушится и троцкистская (впрочем, поддерживаемая и многими «патриотическими сталинистами») схема «старые большевики против сталинских выдвиженцев». На деле же подавляющее большинство коммунистов с дореволюционным стажем поддерживало Сталина и его группу.

Ослабляло оппозицию наличие разногласий в ее рядах, а также непоследовательность ряда ее лидеров. Выше уже говорилось о том, что Троцкий и ряд его соратников к началу борьбы имели совсем не «демократическую» репутацию в партии. Еще более это касалось Г. Зиновьева, немало поспособствовавшего в свое время умалению внутрипартийной демократии в большевистской партии и Коминтерне, что давало возможность Сталину «возвращать» оппозиции обвинения в «бонапартизме» и антидемократической политике^[217]. И небез успеха – многие партийцы именно в лидерах оппозиции видели потенциальных диктаторов, желающих задушить все несогласное с ними.

Так мотивировал свою борьбу против сторонников Троцкого, например, Феликс Дзержинский: «Сейчас, без единства партии, ее ЦК, ее Ленинского состава, без единства пролетариата, мы выполнить своего плана не сможем. Без единства, без этого условия, Термидор неизбежен, ибо без этого условия мы своего сложнейшего плана не выполним, не в состоянии выполнить. Опасности и не осознавшие себя, и не сорганизованные еще силы против диктатуры и пролетариата огромны, и каждый наш раскол, каждая трещина у нас является сейчас, и не может не явиться сейчас, единственным и достаточным организатором этих сил против нас. В результате неизбежно: ленинцы, как пауки, будут пожирать себя по предвидению меньшевиков и Троцкого – которые выступят на сцену – одни, как “равенство и демократия”, другой, как “коммунистический” Бонапарт – спасатель “бедняков и революции”», – писал Дзержинский к октябре 1925 года в письме Сталину и Орджоникидзе^[218].

Можно согласиться с мнением Дмитрия Апалькова, полагающего, что вожди оппозиции «своими непродуманными действиями настраивали против себя большинство членов “руководящего коллектива”, создавали впечатление о себе как об угрозе “единству” партии. На их фоне Сталин представал в образе спокойного, уравновешенного лидера, способного предотвратить раскол в партийных рядах, обеспечить мир в большевистской партии и незыблемость ее диктатуры. По этой причине в решающие моменты внутрипартийной борьбы Сталину удавалось заручиться необходимой поддержкой в высшем эшелоне власти»^[219].

При этом сталинская фракция была в этот период не едина. Например, более мягким отношением к оппозиционерам отличался занимавший пост председателя ЦКК Г. Орджоникидзе, что также описано в труде Апалькова: