Трудно не понять Ничто, но множественная вселенная полна этого

совещание. Пещера была освещена, насколько это можно было назвать освещением,

одинокой свечой, чей свет был призван скорее подчеркнуть темноту, а не разогнать ее.

Тем не менее, ее слегка дрожащий свет дробился целой россыпью драгоценных камней,

подобия которых, если добавить небольшие печальные проблески, источали в целом

меньше света, чем простая скромная сальная свеча.

В общем, это был свет, который скрывался от света и у которого были на это

причины. Так же, как у несчастного гнома, примостившегося в центре пещеры, были все

основания хотеть оказаться в другом месте. В другом месте, подумал он, это ключевое

слово; где угодно лучше, чем здесь.

С другой стороны, у него был религиозный долг. Он впервые услышал о нем на

коленях у отца или, может, у матери, ведь он никогда не видел их и не слышал ясно;

голоса всегда звучали приглушенно, ведь молчание было для глубинников такой же

добродетелью, как и тьма. Он вспомнил тот неоспоримый факт, что он почти пытался

бежать, останавливаясь в последний момент, потому что спрятаться было негде. Он

забрался так высоко42!.. Далеко не лучшее место для гнома, и глубинники его раскусили.

Говорили, что у них полно способов убивать в темноте, и что они умели

переходить из тени в тень, не показываясь на свету. О, о них так много говорили, хотя, по

большей части, шептали. Он сделал так много плохого: он ел говядину, он купил своей

жене яркие серьги, а самое худшее — он подружился с Роки Дебрисом, который был — о

ужас! — троллем, но помимо этого еще и вполне приличным парнем, c которым он

садился рядом, когда они отправлялись на работу, который, как и он, болел за сборную

Сестер Долли, с которым они вместе ходили на матчи, ведь каждый, кто болеет за ту же

команду, заведомо становится другом, не так ли?..

Да, так и было, но в самой глубине его сознания сидел давний детский страх, едва

различимые шепоты, сгущенные обрывки старых песен, которые пелись в особых

случаях, маленькие ритуалы, которые стали святыми, потому что их совершали

определенные люди, сидящие у того же домашнего очага, в те уютные дни, когда ты был

слишком мал, чтобы понять, а твой несчастный мозг не был набит идеями, что часть тебя

должна выражать протест как-то вроде рукопожатий с троллем. А теперь его заметили и

поймали, и они стояли между ним и его шансами на новую жизнь после смерти. У них

были ключи от того света, и они, по одной прихоти, могли заставить его плавать в темноте

Гиннунгагапа, где были… твари, мучители, существа невероятной выдумки и терпения.

42 Люди сказали бы, что он пал низко. Очень низко.

82

Он пошевелился, ощутив спазмы в ногах.

— Пожалуйста, — сказал он, — я знаю, я попал в дурную компанию и, возможно,

недостоин называться гномом, но, может быть, я смогу все искупить? Пожалуйста,

умоляю, снимите кандалы, я сделаю все, что вы прикажете.

Тишина в комнате сгустилась, уплотнилась, словно собираясь воедино. Как долго

он находился здесь? Годы, или, может, только секунды?.. Таково было коварство

темноты: она поглощает все и превращает в аморфную субстанцию, в которой все

искажается, вспоминается и утрачивается опять.

— Очень хорошо, — сказал голос. — Мы заглянули в твою несчастную душу и

согласны дать тебе еще один шанс. Имей в виду, что другого не будет. — Голос слегка

смягчился. — Так смотрит на тебя. Теперь можешь съесть то, что лежит перед тобой, и

уходить, а Так присмотрит за тобой. Помни: для отрекшихся нет искупления. Когда ты

понадобишься Таку, тебе сообщат.

На следующий день после редкого и вполне заслуженного вечера в обществе жены,

Мокрист вскочил на лошадь-голема в компании Сумрака Тьмы, цеплявшегося за него

сзади.

И пока они шли галопом, Мойст обдумывал, что его так беспокоит в лошади-

големе. Голем-лошадь невероятно полезна, если нужно куда-то быстро попасть, но если

вы проводили в седле слишком много времени, то рано или поздно обнаруживали, что

стремена просто не выполняют своих функций. Вы просто повисали на лошади, пока не

добирались до пункта назначения. Не было необходимости управлять, конь просто делал

свою работу: если вы скажете ему, куда вам надо, он сам притащит вас туда. Это существо

не издает звуков, не требует воды или овса и просто терпеливо стоит на месте, когда вы

им не пользуетесь.

Вскоре Мокриста осенило, в чем проблема. Он брал все, не давая ничего взамен. В

Не то чтобы он часто задумывался о концепции кармы, он он слышал о ней, и сейчас ему

казалось, что целая тонна кармы обрушивается на него. Лошадь давала ему все, а он

только брал… Что за сумасбродство, подумал он. Ложка не требует, чтобы вы говорили

ей «спасибо» и «пожалуйста», разве нет? О да, сказал он себе, но ложка — это кусок

металла, а лошадь-голем — это лошадь. Он поколебался. Интересно, подумал он…

Неподалеку от границы они достигли головной части проложенной