Трудовые будни: От выживания к вовлеченности

Последние 20–25 лет наблюдалось и в наших школах… влияние слабых на сильных; другими словами, равнение шло не по верхам, т. е. требования основывались не по примеру сильных, а слабых. Равнение шло на понижение требований… Так понимается и учение наших социалистов – тащи всех вниз, а не наверх[94].

Опорой прежнего порядка, который Бенуа считал правильным, служили мастера и мастерские. В отличие от новых для начала XX в. ремесленных школ мастерские одновременно обучали и воспитывали учеников.

Большие мастерские имели, кроме опытных работников и подмастерьев, еще целую группу учеников-мальчиков. Жили они у хозяев, учились и проходили постепенно всю необходимую для ремесла школу. Их держали в строгости, в известном непременном подчинении старшим, требовалась строгая дисциплина, и в результате выходили отличные работники, а главное – и люди[95].

А неверная государственная политика привела к разрушению системы мастерских и появлению ужасного, по мнению Бенуа, типа людей – рабочих, не желающих трудиться. Но новая власть опиралась на них, не давала в обиду, ущемляла предпринимателей. Как итог – разрушение экономики.

Миллионы гибнут – и все от развала труда. Не хотят работать, требуя лишь денег. Кто б и хотел – тому ставят такие препятствия и условия, которые перейти или обойти представляется чрезвычайно трудным и невозможным. Попробуйте завести какое-нибудь полезное дело, и вы не уверены, что вам не поставят такие палки в колеса, обставят такими условиями, что вы будете вынуждены на все плюнуть и уйти, а то просто отнимут[96].

Если мастер находится на одном полюсе – у него максимальная увлеченность своим делом, – то на другом стоят именно такие работники, максимально отчужденные от труда. Они требовали плату за свой статус, за проведенное время, но только не за работу.

Общество не готово отказаться от мастера

Но все же сегодняшнее общество не готово полностью отказаться от мастеров, хотя массовое производство фактически вытеснило их. Люди по-прежнему ценят хорошо выполненную работу, а настоящее мастерство вызывает уважение.

Один из таких мастеров иногда приходит ко мне. Он ремонтирует стиральные машины, и я стал его постоянным клиентом – после общения с тремя или четырьмя другими ремонтниками. Причина: этот специалист – мастер. Он отлично справляется с задачей, делает все со вкусом и умением, никогда не пасует перед сложностями. Ему можно довериться.

А когда он сталкивается с проблемой, с которой не может справиться самостоятельно, он подключает свою сеть контактов – экспертов, которые помогают ему разобраться и найти решение. У него есть бесценный навык: он знает, как решать новые задачи.

Мы, потребители, ценим мастеров там, где по какой-то причине сами выходим за пределы стандартов ширпотребовского продукта. То есть чего-то среднего, что и не очень хорошее, но и не очень плохое, – как продукты из недорогого гипермаркета. Когда мы заходим в такой сетевой магазин, то заранее соглашаемся довольствоваться чем-то средним: знаем, что там нормальные продукты, но вряд ли мы там найдем что-то по-настоящему чудесное. Это массовый рынок, он зарабатывает на другом. А мастер добавляет индивидуальности, у него не будет среднего продукта.

Кроме того, в отношения с потребителем он привносит сопричастность. Мы любим наблюдать за работой по-настоящему увлеченного человека, видим в его произведениях душу, сочувствуем его стремлению к совершенству. И часто даже готовы за это простить ошибки.

И это касается не только производства. Например, почему так популярны концерты любительского пения? Я бывал на хоровых выступлениях – в одной из московских церквей их регулярно организовывает международная ассоциация, что говорит о развитости этого увлечения. Люди собираются вместе, потому что любят петь хором. И периодически выступают перед публикой.