Трудовые будни: От выживания к вовлеченности

Идентификация себя со своей деятельностью еще в недалеком прошлом была нормой, чем-то само собой разумеющимся. К примеру, крестьянская жизнь подразумевала включение в работу всех, в том числе детей. Детский труд никого не шокировал, это было частью естественного порядка вещей. Ребенок включался в работу с момента, когда становился способен делать что-то функционально полезное. Пятилетний малыш научился пасти гусей – значит, пойдет делать это. Или поможет пропалывать грядки.

В крестьянском мире нет полноценного разделения рабочего времени и личного. Человек трудится с момента, когда он может, до момента, когда больше неспособен. Нет привычного горожанам деления на работу и отдых как «свободное время, чтобы заниматься, чем хочу».

Крестьянская жизнь еще в XX в. предполагала, что ты проснулся и пошел кормить или доить корову. И работаешь до вечера, с небольшими перерывами на отдых и еду, пока есть силы. Свободное время и сегодня почти отсутствует. Праздники, то есть «дни праздности, отдыха» случаются редко и обычно установлены свыше. Например, это религиозные указания остановить работу в такой-то день – в субботу у иудеев или в воскресенье у христиан. И «отдых» этот подразумевает исключения: корову нужно доить и кормить каждый день.

Все эти составляющие подчеркивают глубокую погруженность, поэтому многодетные крестьянские семьи были обычно более благополучными: у них больше рабочих рук, им не нужно нанимать работников, батраков. И эту установку, что все всегда работают, они когда-то принесли с собой в город. Но здесь, конечно, все трансформировалось колоссально.

Главной проблемой для крестьян на первых заводах стало то, что они начали работать не на себя. В собственных глазах из самостоятельных хозяев они превратились чуть ли не в батраков. И эта «работа не на себя» наложилась на разрушение в городе привычных крестьянских культурных традиций, ограничений, правил, норм, которые раньше формировали образ мира и всю жизнь селянина. Начал формироваться совершенно новый тип человека и его новое отношение к работе.

Если обратиться к российской истории, то в нашей стране эти процессы шли в XIX в., еще до отмены крепостного права и задолго до индустриализации. Уже тогда существовали отхожие промыслы. Был и оброк: человек сам зарабатывал на поле или уходил на заработки и относил что-то барину. Такие отношения значительно отличались от привычной барщины, от отработки на барском поле обязательного времени. Отметим, что в обновленном виде барщина возвращалась на какое-то время в советские колхозы с таким же отрицательным результатом.

К истории отношения к труду мы будем возвращаться в книге еще не раз. Но в данный момент для нас важно увидеть, как важна для человека идентификация со своим трудом и насколько травматичен бывает переход от одного рода деятельности к другому. Крестьянин, который пришел на завод, мало отличается от рабочего, которого отправляют в село, или от бойца после демобилизации.

Преданность проекту или профессии

Выше мы упоминали понятия самоидентификации с профессией и компанией. Но есть и такое состояние, которое стоит между ними, – идентификация с проектом. Если человек создает проект, горит им, тратит годы не его воплощение, то он и сам реализуется в нем.

Яркий пример – Генрих Графтио, инженер-гидроэнергетик, создатель Волховской ГЭС. В самом начале XX в. Графтио начал работу над гидроэлектростанцией и закончил первый вариант проекта в 1912 г. Но отрасль бурно развивалась, появлялись новые технологии, так что еще два года ушло на модернизацию проекта. Графтио закончил проектирование в 1914-м, как раз перед Первой мировой войной.

Она и Февральская революция разрушили все его планы, но инженер не сдался. Он добился положительного решения Временного правительства – и к месту строительства начали прокладывать грунтовую дорогу. Но тут к власти пришли большевики.

Графтио активно сотрудничал с новой властью и снова получил одобрение своего проекта. Он даже стал автором двух разделов плана ГОЭЛРО и добился того, что строительство Волховской ГЭС в 1921 г. объявили делом исключительной государственной важности. Ленин следил за ходом дел и даже лично распорядился освободить Графтио[31], арестованного 11 марта 1921 г. Петроградской ЧК по делу «Свирьстроя» вместе со всем руководством Волховстроя, в том же году. Аркадий Файвишевич Векслер так описывает этот эпизод: «В начале 1921 г. Графтио назначили главным инженером строительства Волховской ГЭС, которое было приостановлено в связи с Гражданской войной. Однако совсем скоро, 11 марта 1921 г., Графтио был арестован Петроградской ЧК по доносу вместе со всем руководством Волховстроя. Продержав под арестом несколько месяцев, Графтио освободили как «крупного специалиста» после личного вмешательства Ленина и Кржижановского»[32].

В 1926 г. Волховская ГЭС дала первый ток. Вокруг вырос город, в 1932 г. рядом заработал алюминиевый завод – первый в России и крайне важный для военной промышленности. А все началось с крайне увлеченного проектом специалиста.