Царь велел тебя повесить

Хорошо, Косточка, когтистая гарпия ушла за фруктами, и мы можем продолжать. Не помню, говорила ли я тебе, что было, когда я сошла на берег после драки со стюардом? Я ночевала на складе, а потом пошла в портовое кафе и познакомилась с Зеппо. Сначала он вообще в мою сторону не смотрел, просто сидел за столиком с тарелкой макарон. У меня ноги подкосились, когда я увидела эту тарелку, а рядом – миску с креветками, плавающими в горячем масле. Я поставила сумку под соседний столик, села напротив Зеппо, достала блокнот и стала его рисовать. Сначала делала вид, а потом увлеклась. Закончив портрет, я пересела за его столик, так что креветки достались мне.

Наевшись, я посмотрела ему в лицо и улыбнулась. Я слушала его, не понимая слов, а потом взяла свою сумку и пошла с ним в предместье Белен, где он снимал квартиру, там он налил мне вина, уложил спать, укрыл зимним пальто и ушел по своим делам. Ночью я сунула руку в карман пальто и нащупала там пистолет, но совсем не испугалась. Зеппо был совершенством, я знала это наверняка.

Через две недели мы с ним уехали на юг. В Альгарве есть места, где не встретишь ни одного англичанина, молитвенники у всех заложены гарусной ленточкой, а кафе до сих пор с парусиновыми – сшитыми из парусов! – крышами. Мы жили в холмах, высоко над морем, дом стоял в зарослях радостной лопоухой жимолости, это был чужой дом. Я до сих пор не знаю, откуда у Зеппо взялись ключи, может быть, он просто нашел их под крыльцом или нашарил под притолокой. Зеппо редко выходил из дома, только на почту, где получал много писем до востребования, а я разбирала по слогам португальские газеты, училась готовить фасоль с маниокой и привыкала молчать, когда мужчина ест или пьет.

Потом он выставил меня вон, я вернулась в столицу, встретила Фабиу, завсегдатая «Бразилейры», и сразу пошла с ним, ни минуты не сомневаясь, хотя видела, что он крепко болен, еще крепче, чем его мать. Тебе он небось казался простоватым португальским рантье, таким же тяжелым и бесполезным, как чугунный утюг в его комнате. Помню, как ты завтракал с дядей, утопая в его молчании, и удивленно смотрел на меня, когда, проходя мимо стола, я гладила его по голове. Тебе бы и в голову не пришло, что он вытащил меня из туалета публичной школы, верно?

Фабиу был психопат, каких свет не видел. Поначалу я была уверена, что полуденный жар схлынет, как только мы станем жить вместе. Знаешь, что такое места sol y sombra? Самые дорогие места на корриде в тени, а самые дешевые – на солнце. Я всегда покупаю солнце и тень и каждый раз надеюсь, что солнце быстро перейдет с моей стороны арены на другую. Но оно переходит ровно в середине действия, всегда в одно и то же время! С Фабиу я была на ярком солнце с первой минуты до последней, это страшно утомительно. А потом он сам стал тенью и живет теперь там же, где все эти синие быки с продырявленными шкурами.

Быков на португальской корриде не убивают, ты же знаешь. Вместо матадора в финале появляются ловкие ловцы и уводят быка в загон. А потом из загона его отправляют на бойню. Бык, который знает вкус человеческого страха, слишком опасен, он может выкинуть неожиданный фокус. Мой муж тоже выкинул фокус. Нет, два фокуса. Зато теперь я свободна и могу умереть в собственном доме.

Ненавижу этот дом, но стоит мне уехать, как я готова говорить о нем бесконечно и видеть его во сне. Один русский писатель, не помню имени, сочинял своему внуку письмо из другой страны и в конце приписал: «Целую всю квартиру!» Когда я это прочла, то не поверила, что можно сказать такое в здравом уме. А теперь вот лежу здесь, не в силах подняться, и думаю то же самое. Целую весь балкон! Целую лопухи на крыше!

Костас

В моем сегодняшнем сне рыжие муравьи несли своих покойников куда-то в глубины муравейника, один покойник был похож на мертвую осу, а вторым был я сам, еще не мертвый, только объеденный. Муравьев было много, я слушал, как они шаркали ломкими ногами по песку, набирался сил и ждал пробуждения. Я был уверен, что проснусь на свободе! Открою глаза и услышу, как служанка возится внизу на кухне, роняет вилки и бормочет нежные лузитанские ругательства. Но проснулся я в тюрьме.

Вернемся к той январской ночи, когда я столкнулся с чистильщиком лицом к лицу. Вожусь с этой историей, будто Сезанн со своей горой Сент-Виктуар, но никак не доберусь до вершины. Мы остановились на том, как я вышиб в кладовке дверь, вернулся в спальню Лидии и свалился на кровать, потому что ноги меня не держали. Спустя полчаса я встал и разделся догола: джинсы и свитер казались мне пропитанными кровью, пришлось сунуть их в мусорное ведро. Покрутив колесико душа, я обнаружил, что горячую воду опять отключили. Merda!