Цена спокойной жизни

Лейтенант, Петя, милиционер и два преподавателя направились в западное крыло здания интерната. Эта часть находилась сейчас в аварийном состоянии, поэтому тут обычно никого не было. В конце коридора находилась обширная комната со шкафчиками для переодевания. Раньше, когда жилые помещения находились по соседству с этой комнатой, пользоваться ею было удобно, но после того, как детей переселили в другой корпус, уже мало кто пользовался своим шкафчиком. Все здесь было затянуто паутиной и пахло мышами, как в кладовке. Серые, выкрашенные масляной краской стены облупились от сырости и ветхости, кругом было пыльно, валялся старый хлам: бумажки, всевозможное тряпье, куски искореженного ДВП.

Группа людей с трудом пробралась к месту, где располагался Петин шкафчик, и ему предложили его открыть. Мальчик взял с верхней крышки стальную проволоку, сунул ее в замочную скважину, слегка надавил, замок щелкнул, дверка поддалась.

Все это было крайне странно, и Петя заволновался. Петренко тут же это заметил:

— Это твой шкафчик? — задал он вопрос.

-Да.

Милиционер двумя пальцами взял дверцу за уголок и аккуратно открыл ее. Внутри находился старый хлам, о котором Петя уже совсем забыл. Там были рваные ботинки и ветхая кожаная сумка, которую мальчик использовал для походов в лес или на озеро.

— Сумка твоя?

— Моя, — спокойно ответил Петя.

Вытащили сумку. Щелкнул хромированный замочек, и на свет вытянули две пачки денег, перочинный ножик и клей «момент», грубо замотанный в полиэтиленовый пакет.

— Это твое? — опять спросил Петренко.

— Только ножик, — заикаясь, признался Петя. — Это для рыбалки, — пытался пояснить он, оглядываясь по сторонам и ища в ком-нибудь поддержки.

— А клей и деньги не твои? — мрачно переспросил лейтенант.

— Нет, не мои! — отчаянно замотал головой мальчик и в страхе попятился.

Милиционер предостерегающе крепко взял его за плечи.

— Не дури, парень! — холодно сказал он и надел на него наручники.

В глазах у Пети потемнело, и он потерял сознание.

Открыв глаза, он увидел себя внутри машины. Вокруг все сотрясалось и грохотало, наверное, дорога была ухабистой. В машине стоял резкий запах выхлопных газов, от них тошнило, и болела голова. Остановились, где-то скрипнули тяжелые ворота, и машина поехала дальше. Минута — и снова остановка. Загремел засов, и дверь машины распахнулась. В лицо Пете ударил свет пасмурного дня, дохнуло свежим, сырым воздухом. Сержант взял мальчика за локоть и помог ему спрыгнуть с подножки машины. Это был большой двор, весь заставленный разными автомобилями.

Его завели в огромное каменное здание с чередой длинных унылых коридоров. Шаги гулко отдавались далеким эхом, а желтые тусклые лампочки едва мерцали блеклым светом на серых стенах. Остановились у двери с маленьким решетчатым окошечком. Звякнул тяжелый замок.

— Вперед! — скомандовал сержант.

Мальчик в нерешительности застыл на пороге. Сержант слегка подтолкнул его в спину.

— Ну! Это теперь твое временное пристанище, располагайся, — и дверь с оглушительным лязгом закрылась за ним.

Комнатка была крохотной, с одной деревянной кроватью, железной полкой, по всей видимости, заменяющей стол, и ржавым старым унитазом в дальнем углу.

Петя сел на краешек кровати. Сознание мутилось, мысли разбегались. Вдруг его стошнило, и он бросился к унитазу. Когда Петя поднялся на ноги, в глазах вспыхивали красные круги, а голова отяжелела так, что он грузно повалился на жесткие доски и тут же заснул.

Разбудило его бряцанье замка. В комнату вошел человек в форме и поставил на стол миску с жидкой похлебкой.

— Подкрепись, через пятнадцать минут на допрос, — сухо проговорил он и вышел. Снова загремел замок, и все стихло.

Петя взял ложку, кусок серого хлеба, но есть не хотелось. Он поднял со дна миски мутный осадок и брезгливо отодвинул ее. Хлеб на всякий случай засунул в карман. Сонное состояние уступало место паническому.