Центральная Азия: От века империй до наших дней

Таким образом, место центральноазиатских народов в Советском Союзе подверглось пересмотру. Возьмем, к примеру, Узбекистан. В 1941 году на всесоюзном уровне отмечалась 400-летняя годовщина смерти Алишера Навои, придворного поэта Тимуридов и основателя чагатайской литературы. Навои прославляли как национального героя Узбекистана. В честь этого события вышла брошюра Александра Якубовского под названием «К вопросу об этногенезе узбекского народа», где история узбеков и их притязания на территорию республики излагались таким образом, что этот текст стал основополагающим для узбекской идентичности на весь оставшийся советский период и даже больше. Новой концепцией в советской антропологии стал этногенез. Согласно этой концепции, различные этнические и национальные группы эволюционировали в процессе своего происхождения – то есть, по сути, смешения плоти и крови – в ходе истории. Несмотря на совершенно немарксистские предпосылки, эта концепция будет успешно развиваться в позднесоветский период. В 1941 году Якубовский утверждал, что «современные узбеки, строящие в братском содружестве с другими народами СССР коммунистическое общество… имеют долгую и непрерывную историю своего развития на территории Узбекистана». Такой вывод Якубовский сделал на основе изучения этнической истории региона. «Филология и лингвистика, – писал он, – демонстрируют нам ту же непрерывную линию развития, идущую от языка Ходжи Ахмада Ясави, через язык Лютфи и Алишера Навои, к современному узбекскому литературному языку»{188}. Узбеки всегда жили на своей земле, а потому связаны с ней. В последующие годы в учебниках рассказывалось о неоднократных попытках чужаков (арабов, монголов и иранцев) захватить земли современной республики и о том, как всем этим попыткам успешно давали отпор узбеки-патриоты. Таким образом, у узбекской идентичности появлялась история, уходящая далеко в прошлое. А создание для узбекского народа национальной республики представало одним из великих достижений Советского государства. Национальное самосознание существовало наравне с советским. Кто-то заметит горькую иронию в том, что Якубовский облачил в одежды этногенеза чагатайский взгляд на «узбекскость», который Фитрат сформулировал еще в 1910-х годах. Фитрат всем сердцем принял бы идеи Якубовского, если бы к тому времени не лежал в безымянной могиле. Он и его поколение заплатили своими жизнями за ту систему взглядов, которая стала официальной советской версией узбекской идентичности в 1940-х годах, – только уже без Тимура.

Глава 14 Республика в Восточном Туркестане

Дело было 12 ноября 1933 года. Флаги с полумесяцем и звездой на бледно-голубом фоне полоскались на ветру. На берегу реки Туман, за стенами Кашгара, собралось 20 000 человек. Под шум толпы Сабит Дамулла Абдулбаки, уважаемый исламский ученый, поднялся на трибуну и провозгласил создание Восточно-Туркестанской республики (ВТР). Войска дали залп из сорока одного орудия, а студенты затянули национальный гимн: «Наш флаг – голубой флаг, наша орда – Золотая Орда. Туркестан – родина нашего тюркского народа, теперь он – наш»{189}. Затем Сабит Дамулла возглавил шествие обратно в центр города, и там люди выслушали речи, где объяснялась структура правительства и излагалась политика, которую оно планировало проводить. Правительство руководствовалось конституцией. Сабита Дамуллу избрали премьер-министром. Кабинет из пятнадцати министров ставил своей целью принести в регион мир и процветание и говорил на языке национального самоопределения и антиимпериализма. За несколько недель до этого активисты, провозгласившие республику, начали издавать «Восточно-туркестанскую жизнь», первую газету Кашгара. «Слава богу, что сегодня угнетенная земля Восточного Туркестана сбросила оковы и установила национальное правление, – гласила ее первая передовица. – Нет ничего ненавистнее жизни в неволе под пятой чужого народа. И потому невозможно представить себе большее благословение, чем национальный суверенитет, независимость и достоинство родины [ватана]»{190}. Спустя полвека после падения государства Якуб-бека новая власть говорила на совершенно ином политическом языке. «Республика», «нация», «родина», «конституция» и «антиколониальная борьба» – понятия, которые были бы немыслимы для Якуб-бека и его современников, – теперь служили фундаментом для отделения Алтышара от Китайской империи.

Серьезный кризис правления ханьцев в Синьцзяне создал условия для провозглашения республики. Тот же самый кризис привел ее к пароксизму насилия и вскоре ее разрушил. Тем не менее ее недолгое существование дает представление о событиях в мусульманском обществе Восточного Туркестана под поверхностью политической стабильности правления Яна Цзэнсиня.