Центральная Азия: От века империй до наших дней

Ян продемонстрировал, что, несмотря на всю свою неприязнь к революции, он готов договариваться с Советами, чтобы избавиться от незваных гостей – Белой армии. Готов он был сотрудничать и ради возобновления международной торговли, которая прекратилась из-за революции и Гражданской войны. Голод в Советском Туркестане и острая нехватка продовольствия в российских городах вынудили советские власти искать продовольствие в Синьцзяне. В мае 1920 года правительство Туркестана направило делегацию в Кульджу на переговоры о возобновлении торговли с Яном. Их соглашение примечательно тем, что подписано региональными властями окраин двух империй, действовавшими по большей части самостоятельно. Вскоре советское правительство восстановило контроль над внешнеполитическими делами Туркестана, а Ян смог свободно выстраивать свои собственные отношения с Советами. Соглашения с соседями на равных началах были для Советов предметом революционной гордости. Они отказались от экстерриториальных привилегий, которыми русские наслаждались в Синьцзяне со времен Петербургского договора, и в обмен на сохранение консульств в Синьцзяне одобрили открытие китайских консульств в советской Центральной Азии. Несмотря на то что номинально эти консульства подчинялись Министерству иностранных дел в Пекине, фактически их работу курировал Ян, который назначил на должности в консульствах в Ташкенте, Андижане, Зайсане, Семипалатинске и Алма-Ате своих родственников или близких сотрудников и пользовался ими, чтобы внимательно следить за трудовыми мигрантами из Синьцзяна, в больших количествах вернувшимися в Туркестан{139}.

Синьцзян в значительной степени избавился от внимания советских энтузиастов мировой революции. В советской Центральной Азии были желающие распространить идеи революции в регионе, однако они остались несолоно хлебавши. Многие члены огромной диаспоры Восточного Туркестана на советских землях – таранчи, дунгане и кашгарцы, жившие там уже давно, а также недавние трудовые мигранты – и правда сочувствовали революционным идеям и придерживались радикальных взглядов, и, как мы увидим в главе 11, многие из них хотели вернуться на родину и освободить ее. Ян Рудзутак, латышский большевик, возглавлявший Туркестанское бюро в 1920–1921 годах, подготовил план создания советских республик Кашгарии и Джунгарии по образцу Хивы и Бухары. Ему категорически возражал Георгий Чичерин, нарком иностранных дел, который всегда питал отвращение к безудержному революционному авантюризму своих коллег. Из планов Рудзутака ничего не вышло, и Советы продолжали поддерживать отношения с Яном.

Нерешительность Советов в вопросе вмешательства в синьцзянские дела во многом была связана с их оценкой ситуации в Китае. Послевоенные события здесь тоже привели к радикализации взглядов. Многие в Китае надеялись, что послевоенное урегулирование приведет к отмене иностранных концессий и неравноправных договоров, на которых они основаны. Однако державы-победительницы, заключая Версальский договор, решили сохранить статус-кво и вместо отмены концессий в Китае передали их от Германии к Японии. Вильсоновский момент закончился. Известие об этом решении привело к массовым протестам во всех городах Китая, которые положили начало периоду культурного и политического обновления. Наступило разочарование в буржуазном либерализме, и некоторые интеллектуалы в поисках ответов на свои вопросы обращались к Марксу. Тогда в Китае его работы были малоизвестны, и именно триумф большевиков в России привлек к ним внимание. Лишь в 1918 году в Китае появились первые дискуссионные кружки, посвященные изучению Маркса. В них китайские интеллектуалы прочли классика социализма через призму уязвленного национального сознания. Ли Да-чжао, один из первых китайских марксистов, утверждал, что иностранные империалистические державы эксплуатируют Китай как страну и что «вся страна постепенно превратилась в часть мирового пролетариата»{140}. Китай, таким образом, представал пролетарской нацией. Такой же аргумент приводил и Рыскулов (как и многие другие). Связь между нацией и революцией в китайском коммунизме останется навсегда. Позднее марксисты выдвинули идею коммунизма с китайскими особенностями, однако марксистские категории плохо соотносились с местными проблемами уже в момент зарождения коммунизма в регионе.