Цезарь

Бибул воззвал к тестю.

Катон выступил посредником.

И тогда Гортензий, уже долгие годы связанный с Катоном узами дружбы, объяснился с ним еще решительнее, чем объяснялся с Бибулом.

Гортензий вовсе не стремился к скандалу и никоим образом не зарился на чужое добро.

Все, что ему было нужно, это добропорядочная женщина.

К несчастью, несмотря на все поиски, он нашел их в Риме всего две, и обе они были несвободны.

Одной из них, как мы уже сказали, была Порция, жена Бибула; другой — Марция, жена Катона.

Так вот, он просил, чтобы Бибул или Катон — ему было неважно кто — дошел в самопожертвовании до того, чтобы расторгнуть брак со своей женой и отдать ее ему, Гортензию.

По его мнению, это был поступок, в котором Пифий и Дамон не отказали бы друг другу, а он утверждал, что любит Катона по меньшей мере так же, как Дамон любил Пифия.

Впрочем, Гортензий сделал предложение, доказывавшее его чистосердечие: он брал на себя обязательство вернуть Порцию или Марцию мужьям сразу после того, как заимеет от той или другой двух детей.

При этом он опирался на один из законов Нумы, к этому времени уже вышедший из употребления, но еще не отмененный.

Этот закон, который читатель может найти у Плутарха, в «Сопоставлении Ликурга и Нумы», гласил, что муж, «полагающий, что у него достаточно детей», может уступить свою жену другому, будь то на время или навсегда.

Катон возразил Гортензию, что для него, Катона, эта уступка невозможна тем более, что Марция беременна.

Гортензий ответил, что, поскольку его желания честны и разумны, он подождет, пока Марция родит.

Такая настойчивость растрогала Катона, но все же он попросил у Гортензия разрешения посоветоваться с Филиппом, отцом Марции.

Филипп был человек добросердечный.

— Раз уж ты, — сказал он своему зятю, — не видишь никаких препятствий к тому, чтобы пойти на эту уступку, то я не вижу их тем более; однако я настаиваю, чтобы ты подписал брачный договор Гортензия и Марции.

Катон согласился на это.

Дождались, пока Марция родит и оправится от родов, после чего она в присутствии отца и мужа, который поставил свою подпись и печать на брачном договоре, вышла замуж за Гортензия.

Вскоре мы объясним, почему это соглашение в 695 году от основания Рима выглядело менее необычным, чем в 1850 году после Рождества Христова.

Завершим историю Марции и Гортензия.

Супруги жили друг с другом в совершенном счастье; Марция исполнила желания Гортензия, родив ему двух детей, и, поскольку Катон не требовал ее обратно, Гортензий держал ее при себе до самой своей смерти и, умирая, оставил ей все свое богатство, миллионов, возможно, двадцать или двадцать пять.

И тогда Катон снова женился на Марции, как это следует из сочинения Аппиана «О гражданской войне» и из «Фарсалии» Лукана (книга II, стих 328).

Но поскольку близился тот момент, когда ему предстояло уйти с Помпеем, то получилось, что Катон вернул не жену для себя, а мать для своих дочерей.

История эта наделала немало шуму в Риме.

О ней судачили, но не особенно ей удивлялись.

Все случившееся соответствовало законам о расторжении брака.

Скажем несколько слов об этих законах, чтобы лишь одно обстоятельство осталось непонятным для наших читательниц: безучастность, с какой Марция переходит из рук одного мужа в руки другого.

Возможно, впрочем, нам удастся объяснить и эту безучастность.

Как видите, мы мним себя способными объяснить абсолютно все.

XIX

Начнем с разговора о том, каким образом браки заключались; об условиях их расторжения речь пойдет потом.

В Риме существовало два рода браков: брак патрицианский и брак плебейский; брак путем конфарреации и брак путем коэмпции.

Не беспокойтесь, дорогой читатель: все это сейчас станет ясно как день.

Сначала, как и у нас, заключался брачный договор.

Законник, выполнявший обязанности нотариуса, зачитывал текст договора и, прежде чем представить его к печатям, то есть подать на подпись заключающим его сторонам, произносил следующие ритуальные слова:

«Помолвки, равно как и браки, заключаются лишь по добровольному согласию сторон, и девица может воспротивиться отцовской воле в случае, если гражданин, коего предлагают ей в женихи, был замечен в подлости или его поведение было предосудительно».

Если ничего такого не было и обе стороны изъявляли согласие, жених, в подтверждение взятых им на себя обязательств, дарил невесте гладкое железное кольцо, лишенное каких бы то ни было драгоценных камней.

Невеста надевала его на безымянный палец левой руки, поскольку, согласно римскому суеверному представлению, существует нерв, связывающий этот палец с сердцем.

Не на этот ли палец, мои прекрасные читательницы, и вы надеваете обручальное кольцо, зачастую и не подозревая о такой связи?

Затем назначался день свадьбы.

Обычно, поскольку девушки обручались в тринадцать или четырнадцать лет, а то и в двенадцать, отсрочка составляла около года.

Выбор этого дня был делом серьезным.

Не следовало заключать браки в мае, месяце неблагоприятном из-за Лемурий.[40]