Цезарь

Не следовало заключать браки в дни, предшествующие июньским идам, то есть с 1-го по 16-е число этого месяца, ибо указанные пятнадцать дней, равно как и предыдущие тридцать один, были неблагоприятны для свадеб.[41]

Не следовало заключать браки и в квинтильские календы, то есть 1 июля, ибо, поскольку 1 июля был праздничным днем, в этот день никто не имел права совершать насилие, а всегда считается, что после свадьбы муж совершает насилие над своей женой, если только она не является вдовой.[42]

Не следовало также заключать брак на другой день после календ, ид и нон, ибо они тоже были зловещими днями, в которые позволялось делать лишь совершенно необходимые дела.[43]

В начальную пору Республики девица вместе со своей матерью и какой-нибудь близкой родственницей отправлялась накануне свадьбы провести ночь в храме, чтобы послушать, не подаст ли голос какой-нибудь оракул; но позднее было достаточно заявления жреца о том, что никакого неблагоприятного знамения не было и все сложится наилучшим образом.

Религиозный брак заключался в домашнем святилище.

Невеста ожидала начала церемонии, облаченная в гладкую белую тунику; ее талия была стянута пояском из овечьей шерсти; ее волосы были разделены на шесть прядей и уложены на темени в виде башни, увенчанной венком из цветущего майорана; поверх туники на ней была прозрачная огненно-красная фата, и как раз от этой фаты (латинское nubere означает «окутывать покрывалом») произошло слово nuptiae — «свадьба».

Высокие мягкие башмаки, как и фата, были огненно-красного цвета.

Фата была заимствована из одеяния супруги жреца Юпитера, для которого развод был запрещен, а прическа — у весталок.

Следственно, эта прическа была символом невинности юной невесты.

У нас майоран заменила веточка флёрдоранжа; однако этот флёрдоранж, как и кольцо на левом безымянном пальце, связанном с сердцем, тоже является античной традицией.

Невесту покрывали фатой лишь на патрицианских свадьбах.

Чтобы придать такому браку законную силу, требовалось десять свидетелей.

Оба супруга усаживались на спаренное кресло, покрытое руном жертвенной овцы.

Жрец Юпитера вкладывал правую руку девушки в правую руку юноши и произносил определенную ритуальную фразу, гласившую, что жена должна способствовать благим делам мужа, равно как и всему святому; затем он совершал в честь Юноны, покровительницы брака, жертвенные возлияния из вина, подслащенного медом, и молока, и в этих возлияниях фигурировала пшеничная лепешка, именовавшаяся фар, которую приносила и подавала новобрачная; от этой лепешки и произошло слово конфарреация.

Во время свадебных жертвоприношений желчь жертвенного животного бросали за алтарь, в знак того, что всякая горечь должна быть изгнана из брачного союза.

Другой род бракосочетания был плебейским и именовался коэмпцией — от глагола emere, «покупать»; в случае такого брака муж покупал себе жену, а жена становилась рабыней своего мужа.

Ее продавал ему отец или опекун, в присутствии должностного лица и пяти римских граждан, достигших совершеннолетия.

Весовщик денег, фигурировавший на всех продажах с торгов, также непременно присутствовал на таком бракосочетании.

Впрочем, акт продажи был чисто символическим; продажная цена назначалась всего лишь в один медный ас, который был самой тяжелой, но одновременно и самой мелкой римской монетой.

Один ас стоил чуть больше шести с половиной сантимов.

Ас делился на семисы, половины аса; на триенты, трети аса; на квадранты, четверти аса; на секстанты, шестые части аса; на унции, двенадцатые части аса.

Странность браков такого рода заключалась в том, что ас, за который ее покупали, приносила женщина; так что на самом деле это не муж покупал себе жену, а жена покупала себе мужа.

В этих случаях вопросы перед судом претора задавали жених и невеста, а не законник.

— Женщина, — спрашивал жених, — желаешь ли ты быть матерью моей семьи?

— Желаю, — отвечала невеста.

— Мужчина, — спрашивала она, — желаешь ли ты быть отцом моей семьи?

И жених в свой черед отвечал:

— Желаю.

Девушке благородного происхождения вопроса не задавали.

Девушка благородного происхождения становилась матроной; девушка-простолюдинка становилась матерью семьи.

Слово «семья» напоминало о рабстве; раб являлся частью семьи.

В знак зависимости, в которую после церемонии бракосочетания попадала новобрачная, один из присутствующих разделял ей волосы на пряди при помощи дротика, проводя острием по ее голове шесть раз.

Затем несколько юношей хватали новобрачную, поднимали ее на плечи и несли от судилища претора до супружеского дома, крича при этом: «Таласию! Таласию!»

Выше мы объясняли значение этого возгласа.

Однако на пути к дому процессия останавливалась перед одним из тех посвященных ларам небольших алтарей, которые именовались ларариями и попадались на каждом перекрестке.

Новобрачная доставала из кармана второй ас и отдавала его этим божествам.

Войдя в дом, она шла прямо к пенатам и отдавала им третий ас, достав его из своей туфли, башмака или сандалии.