Цезарь

Он ссужал без всяких процентов и порой, когда ему не хватало денег, закладывал в казну собственное поместье или дом, чтобы оказать услугу другу или даже постороннему, если тот был в его глазах порядочным человеком.

Разразилась война с рабами: его брат Цепион командовал под начальством Геллия отрядом в тысячу человек; Катон вступил в армию простым солдатом и присоединился к брату.

Геллий пожаловал ему награду за храбрость и ходатайствовал об оказании ему значительных почестей.

Катон отказался, заявив, что не сделал ничего такого, что заслуживало бы поощрения.

Был принят закон, запрещавший соискателям высших должностей пользоваться услугами номенклатора.

Катон, добивавшийся в то время должности военного трибуна, подчинился этому закону.

Он был, по словам Плутарха, единственным, кто это сделал.

Со свойственным ему простодушием Плутарх добавляет:

«Напрягая память, он справлялся с задачей приветствовать любого гражданина, называя его по имени. И этим он стал раздражать тех, кто прежде им восхищался; чем больше они вынуждены были признавать благородство его поступков, тем больше он сердил их тем, что подражать ему они были не в состоянии».[44]

Мы уже говорили, что он всегда ходил пешком.

Вот какова была его манера путешествовать.

Еще на рассвете он отправлял своего повара и хлебопека в то место, где предполагал остановиться на ночлег; если в том городе или в той деревне у Катона был друг или знакомый, они являлись к этому человеку, а если таковых не имелось, то на постоялый двор, где готовили хозяину ужин; если же там не было постоялого двора, они обращались к городским властям, которые по ордеру на расквартирование определяли Катона на жительство.

Однако случалось, что городские власти не хотели верить тому, что говорили посланцы Катона, и обращались с ними презрительно, ибо те говорили с ними вежливо, не прибегая ни к крику, ни к угрозам.

И тогда по прибытии Катон обнаруживал, что ничего не готово.

Видя это, он без единой жалобы садился на свою дорожную кладь и говорил:

— Пусть ко мне приведут магистратов.

Из-за такого поведения его продолжали принимать за человека робкого или низкого общественного положения.

Между тем появлялись магистраты, и он, как правило, обращался к ним с таким увещеванием:

— Негодяи! Оставьте эту привычку грубо обращаться с незнакомцами, ибо не только Катонов вы будете принимать у себя. Пытайтесь при помощи услужливости ослабить властность людей, которые только и ищут повода силой отнять у вас то, чего вы не хотите дать им добровольно.

Вообразите себе, каковы были эти магистраты, удивлявшиеся тому, что повари хлебопек говорят с ними без крика и угроз, и смиренно выслушивавшие увещевание их хозяина, который сидел на своей дорожной клади.

Все дело в том, что эти магистраты были провинциалами, то есть инородцами, а этот человек, сидевший перед ними на дорожной клади, был римским гражданином.

Посмотрите теперь, как встречали простого вольноотпущенника.

Эта забавная история очень любопытна и напоминает происшествие с Цицероном, который возвращался с Сицилии, полагая, что весь Рим занят только им.

Однажды, вступив в Сирию и путешествуя, как всегда, пешком, среди своих ехавших верхом друзей и даже слуг, он на подходе к Антиохии неожиданно увидел у городских ворот множество людей, выстроившихся двумя рядами по обочинам дороги: с одной стороны стояли юноши в длинных плащах, с другой — богато наряженные мальчики.

Во главе их находились облаченные в белое мужчины с венками на голове.

При виде подобного зрелища Катон ни на минуту не усомнился в том, что вся эта помпа устроена ради него и что Антиохия, зная о его намерении остановиться в ее стенах, приготовила ему такую встречу.

Он остановился, велел своим друзьям и слугам спешиться, поворчал на повара и хлебопека за то, что они выдали его инкогнито, и, решившись принять грядущие почести, но мысленно говоря, что ничего не сделал для того, чтобы дать к ним повод, направился навстречу всей этой толпе.

И тогда от жителей города отделился человек с посохом в руке и с венком на голове и, подойдя к Катону, приготовившемуся выслушать его приветственную речь и ответить на нее, спросил:

— Добрый человек, не встречал ли ты по пути господина Деметрия и не можешь ли ты сказать нам, насколько далеко еще он отсюда?

— А кто такой господин Деметрий? — с некоторой досадой поинтересовался Катон.

— Как! — воскликнул человек с посохом. — Ты не знаешь, кто такой господин Деметрий?!

— Нет, клянусь Юпитером! — ответил Катон.

— Да это же вольноотпущенник Помпея Великого!

Катон нагнул голову и двинулся дальше, безмерно презираемый депутацией Антиохии.

Он не знал, кто такой Деметрий!

Между тем его ожидало огромное горе, и вскоре душе этого стоика предстояло подвергнуться жестокому испытанию.