Цезарь

Минуций Терм, один из товарищей Катона по должности трибуна, разбудил его.

Они вместе отправились на Форум, сопровождаемые всего лишь дюжиной человек.

По пути они встретили пять или шесть друзей, которые шли навстречу им, чтобы известить их о том, что происходит на площади, и предупредить о необходимости быть начеку.

По прибытии на площадь они увидели опасность воочию.

Форум был заполнен рабами, вооруженными дубинами, и гладиаторами с их боевыми мечами.

На верхних ступенях лестницы храма Кастора и Поллукса сидели Метелл с Цезарем.

Все остальные ступени были густо усеяны рабами и гладиаторами.

И тогда, обращаясь к Метеллу и Цезарю, Катон крикнул:

— Эй, вы, наглые и при этом трусливые! Вы, кто против человека без лат и оружия собрал столько вооруженных людей в доспехах!

Затем, пожав плечами в знак презрения к опасности, которой его думали запугать, он двинулся вперед, приказав гладиаторам расступиться перед ним и теми, кто сопровождал его, и начал подниматься по ступеням.

Перед ним и его товарищем по должности в самом деле расступились, но только перед ними.

Тем не менее он продолжал подниматься.

Он тащил Терма за руку, но, не успев дойти до преддверия храма, был вынужден отпустить ее.

Наконец он оказался напротив Метелла и Цезаря и сел между ними.

Это был последний момент, когда они могли использовать своих подручных: теперь или никогда.

Возможно, они бы так и поступили, но тут все те, у кого храбрость вызывает восхищение, стали кричать Катону:

— Держись, Катон! Держись! Мы здесь, мы поддержим тебя!

Цезарь и Метелл подали секретарю знак зачитать текст закона.

Секретарь поднимается и требует тишины; но в ту минуту, когда он собирается начать чтение, Катон выхватывает текст закона у него из рук.

Метелл, в свой черед, выхватывает его из рук Катона.

Тогда Катон выхватывает его из рук Метелла и разрывает.

Метелл знал закон наизусть; он готовится огласить его по памяти, вместо того чтобы зачитывать.

Однако Терм, успевший за это время снова присоединиться к Катону, незаметно подходит к Метеллу с тыла, зажимает ему рот ладонью и не дает говорить.

Тогда Цезарь и Метелл призывают к себе гладиаторов и рабов.

Рабы поднимают дубины, гладиаторы обнажают мечи.

Горожане бросаются врассыпную, испуская громкие крики.

Цезарь и Метелл отходят подальше от Катона, и он, оставшись один, превращается в открытую мишень: в него летят камни снизу, со ступеней, и сверху, с крыши храма.

Мурена бросается к нему, накрывает его своей тогой, хватает в охапку и тащит внутрь храма, несмотря на его усилия остаться снаружи.

И тогда у Метелла не остается более сомнений в успехе.

Он подает знак гладиаторам убрать мечи в ножны, рабам — опустить дубины.

Затем, пользуясь тем, что на Форуме остались лишь его сторонники, он пытается провести свой закон.

Но стоит ему произнести первые слова, как его прерывают крики:

— Долой Метелла! Долой трибуна!

Это друзья Катона снова пошли в наступление; это Катон вышел из храма; это, наконец, сенат, устыдившись своего молчания, собрался и решил прийти на помощь Катону.

И тогда происходит ответное действие.

Цезарь предусмотрительно исчезает.

Метелл бежит, покидает Рим, отправляется в Азию, спеша дать Помпею отчет о том, что произошло на Форуме.

Помпей размышляет о том суровом молодом человеке, который посетил его в Эфесе, и вполголоса произносит:

— Я не ошибся, и он определенно таков, как я его расценил.

Сенат, чрезвычайно обрадованный победой, которую Катон одержал ради него, решил предать Метелла бесчестью.

Однако Катон воспротивился этому.

Он добился, чтобы такое оскорбление не было нанесено столь выдающемуся гражданину.

И вот тогда Цезарь, понимая, что ему больше нечего делать для себя в Риме, сумел получить должность претора и отправился в Испанию.

Теперь на наших глазах он возвращается оттуда, чтобы домогаться должности консула.

XXII

Итак, встретились лицом к лицу по-настоящему серьезные соперники, и вот-вот должна была начаться великая борьба между:

Помпеем, олицетворявшим аристократию;

Цезарем, олицетворявшим демократию;

Крассом, олицетворявшим собственность;

Катоном, олицетворявшим закон;

Цицероном, олицетворявшим слово.

Каждый, как видим, обладал силой.

Вначале следовало узнать, станет Цезарь консулом или нет.

На должность консула выставили свою кандидатуру три человека, имевшие серьезные шансы: Лукцей, Бибул и Цезарь.

Цезарь выплатил свои долги, но вернулся едва ли не с пустыми руками; при этом не стоило рассчитывать на должность консула, потратив на выборы менее двух или три миллионов.

Красс ссудил ему пять миллионов перед его отъездом.

Цезарь решил, что нет нужды церемониться с ним, и не вернул ему деньги; стало быть, обращаться к нему за новой ссудой не стоило.

О, как только он будет назначен консулом, все сами придут к нему!

Красс осмотрительно выжидал.

Между тем Красс и Помпей, два могущественных человека, не противостояли Цезарю.

Цезарь воспользовался своим влиянием на них, чтобы сделать мастерский ход.

После истории с гладиаторами Красс и Помпей были в ссоре.