Цвет жизни

– Это начальство надо спросить, – уклончиво ответил Григорий.

Не нравился такой разговор Ефиму Васильевичу. Что-то утаивает сын, а что – не понять. Не дело это. Снова заход сделал.

– Ребята наказывали, – начал старик, – разузнай, говорят, как там Григорий здравствует. Будто читали они, что тебя в газете похвалили, как ты тут всем сто очков вперед дал… Дескать, лучший ты экскаваторщик на стройке. Так ли это? Или первый от заду? Просили все подробно разузнать.

– Выдумали!.. – отмахнулся Григорий.

– Неужто и грамотой ни разу не наградили? – тревожно спросил отец.

– Нет.

Задумался Григорий, сдвинув черные, как у отца, брови, только у отца они мохнатее и книзу пошли. Глядя на сына, Ефим Васильевич подавил тяжелый вздох. Выходит, Григорий – середнячок…

Бросает отец взгляды на родное лицо, и кажется старику, что обижают его Гришу тут, затирают какие-то хваткие люди, оттого, наверно, и не ладится дело у него, признания его труда нет… Или сам он плохо старается, всяко может быть. Вот так же, бывало, хмурился он школьником, когда не решалась задачка или приходил из школы с «двойкой»…

К Григорию между тем подходили товарищи – хорошо одетые, на вид не то старшие бухгалтера, не то другие какие начальники. Толковали с сыном о красных звездочках, чтобы побольше их было на машинах. А двое молодых просили Григория как комсорга договориться о лекции для молодежи на международную тему.

«Это, конечно, неплохо, что Григорий пошел по партийной линии, – думал Ефим Васильевич. – Но читал я, что есть на стройке экскаваторщик по фамилии Назаров. Так того газеты отмечают и как партийного секретаря, и за рекордные выработки. Вот и Григорию бы так! А сейчас чего односельчанам говорить?..»

Из столовой пошли в клуб на концерт. Здесь Ефим Васильевич еще больше растерялся. Кого только не высмеивали частушечники! А больше славили они бетонщиков, экскаваторщиков, монтажников. А вот про Григория и тут никто добрую частушку не пропел…

В общежитие возвратились поздно. А когда улеглись спать, долго ворочался старик в постели. Снова думал о своих детях. Все выросли смышлеными, цепкими до работы. Да и сам он в свои шестьдесят не обуза, а крепкая опора в колхозе. А вот Григорий, выходит, не удался. На такой-то стройке и головным не быть? И силой, и здоровьем не обижен. Так в чём же дело?..

Утром Ефим Васильевич проснулся сумрачным.

– Хочу, Гриша, посмотреть, как вы тут работаете, – сказал он таким тоном, словно собирался ревизию проводить.

– Посмотри, у нас тут каждый день экскурсии. И от корреспондентов отбою нет.

– И ни разу не написали о тебе! – укорил отец то ли газетчиков, то ли сына.

– Кто же его знает, – усмехнулся Григорий. – Может, в какой-нибудь газете и покритиковали…

Чувствует отец: чем-то недоволен сын, а что за обида гнездится у него в душе, не разгадает. Видно, не удается Григорию, как в школе когда-то, задачку решить… И тут же осуждающе подумал: «Кабы старался как следует, наверняка бы всё ладилось…»

Пошли на стройку, взобрались на насыпь. Как с горы, все видно. Куда только хватал глаз, везде шла большая работа: двигались краны, сновали машины, торопливо швыряли землю экскаваторы, взмахивая ажурными стрелами.

– Шлюз этот заканчиваем уже, а там плотина будет железобетонная и гидроэлектростанция. С той стороны море разольется, займище очищенное под воду уйдет. Жалко, конечно, займище, но новые тысячи гектаров на новых местах зазеленеют… – показывал Григорий на огромные сооружения, опутанные арматурой и строительными лесами. – А в ту сторону пойдут от моря в степь каналы, воду долгожданную поведут на поля….

Многое, о чем рассказывал сын, Ефим Васильевич знал из газет, слышал от агитаторов и очевидцев. Но теперь, когда все это было перед глазами, яснее представилось, как обрядится земля, разрастутся леса, встанут сады, зашумит пшеница, умножатся стада. Все это хорошо. Но хотелось и другого, чтобы, глядя на детей его, люди радовались.

– А это, батя, мой «Уралец», – указал Григорий на ближайший экскаватор. – А тот, что у насыпи, Назарова…

– Про Назарова-то всюду пишут и по радио говорят. Знаю я… – пробурчал Ефим Васильевич.

Григорий попрощался с отцом и зашагал к машине. Но Ефим Васильевич пошел за ним, ему хотелось посмотреть поближе, как работает сын.

Один экскаватор начал выкидывать землю на насыпь, другие грузили ее в самосвалы. В своем колхозе Ефим Васильевич с неизменным интересом наблюдал за работой всякой техники, большой и малой. Но экскаваторы были значительно интереснее. Вот ковш загреб зубьями глину и легко взлетел вверх. Рыжей тучей рухнула глина в кузов. Взревел очередной самосвал и двинулся куда-то за холм, попыхивая голубоватым дымком. А следом подкатил другой, третий, четвертый…

Хоть и придирчиво следил Ефим Васильевич за работой сына, но так и не определил, плохо ли, хорошо ли у него получается. Если бы на сеялке трудился Григорий, на тракторе или, скажем, солому скирдовал, тогда было бы понятно, какие потери, высоко ли качество.