Цвет жизни

Около часа простоял Ефим Васильевич у экскаватора. Вздохнул и пошел искать прораба. А когда нашел, протягивая руку, представился:

– Из колхоза «Красное Заволжье» я. Мы вчера кое-что из овощей привезли вам в подарок от артели. Чем можем, тем и помогаем…

– Слышали, слышали… Сегодня, наверно, уже попробуем продукцию вашу. Спасибо селянам передайте, большое спасибо, – заулыбался прораб, еще молодой, белозубый, но уже с продубленным ветром и солнцем лицом.

– Скоро ли воду на поля пустите? Народ ждет. Просили разузнать…

– Заканчиваем. На следующий год пустим станцию, обязательно пустим.

– Да, труда вы тут немало положили, – оценил Ефим Васильевич. – А вот не скажете, кто у вас тут самый опытный экскаваторщик будет? Самый известный?..

– Чего ж не сказать. Вон тот, Назаров, – указал прораб.

– А этот как? – кивнул Ефим Васильевич в сторону сына. – Что-то он медленно копошится… А?..

– Я бы не сказал, что копошится, – ответил прораб. – Просто молодой еще, недавно из армии вернулся…

– А всё же, как он? – еле скрывая волнение, допытывался старик.

– Ничего, нормально, – как-то неопределенно ответил прораб.

– Выходит, середка на половинке? – тревожно переспросил Ефим Васильевич. Брови его всё более хмурились, глаза холодели…

– Молодой, говорю, он еще.

– Молодых учить надо…

– Каждый день учим. Да ведь по-разному люди стараются. Не у всякого такая внутренняя целеустремленность, собранность…

Ефим Васильевич неодобрительно посмотрел на молодого инженера. Уж не про Григория ли он это говорит? Слова-то какие! Не выговоришь. У такого разве научишься?..

Прораба позвали к телефону, а Ефим Васильевич решил внимательнее посмотреть, как работает хваленый Назаров. Присмотрелся и позавидовал. Никуда не денешься, знает человек дело. Экскаватор у него, как часы. В кузов клал он землю быстро и аккуратно. Но чем дольше старик вглядывался, тем теплее становилось у него на душе. А ведь и сын не хуже работает! Притом Григорию труднее. У передовика Назарова экскаватор стоит так, что ветер не завевает пыль в кабину, а сын берет землю с другой стороны. Вся пыль на него. И солнце палит прямо в лицо. А жара – терпенья нет…

«Точно, не ценят здесь Гришу. Не хуже этого Назарова он работает», – всё более уверялся старик.

Много табаку выкурил он в этот день. Еще раз к прорабу решил сходить. А тот сам навстречу, и Григорий с ним.

– Вы еще здесь?! – снова улыбнулся белозубый, увидев Ефима Васильевича. Посмотрел на Григория, на старика. – Погодите, да это же ваш сын! Точно. Он самый!..

– Мой… Хотя и не собранный внутри, как вы выразились… Но мой! – с обидой ответил старик.

– Какой еще несобранный? Я говорил, что молодой и что всё у него нормально. Да он сегодня больше двух норм выдал. Первое место на участке! Вам, уважаемый папаша, гордиться надо. Теперь пойдет в гору, не догонишь!..

Долгожданной радостью вспыхнули глаза старика.

– Это хорошо… Я тоже заметил, работал он это… устремленно… и собранно!.. Теперь есть что о нём сказать в родном селе…

Глядя на усталого сына, Ефим Васильевич вдруг усмотрел, как на его пропыленном лице промелькнуло выражение, с каким, бывало, Гришунька, возвратившись из школы, показывал родителям дневник с полученной «пятеркой»…

1955

Знакомые из Орловки

Машина выскочила на взгорье.

– Орловка! – кивнул головой шофер.

С волнением разглядывал я разбросанное село, где пятнадцать лет назад работал учителем и откуда ушел на фронт в первые дни войны. Среди старых хатенок, крытых соломой, камышом и тесом, потемневших и покоробившихся от дождей и солнца, появилось немало новых домов с железными и черепичными крышами. На окраине поднялись корпуса машинно-тракторной станции заводского типа, о которых еще недавно только могли помечтать орловские механизаторы. А рядом с МТС – железнодорожная станция. Теперь, если потребуется побывать в городе, не надо ждать попутную машину или трястись тридцать километров в телеге. В центре села белела новая двухэтажная школа.

У сельсовета я простился с шофером и зашагал по просторной, как поле, улице. Справа и слева угадывал знакомые дома, вспоминал, где какой ученик жил, всматривался в лица встречных сельчан. И ни одного знакомого, словно Орловку заселили другими людьми. Никто не кивнул мне головой. А ведь раньше, бывало, то и дело слышал: «Здравствуйте, Василий Семенович!»

Успокаивал себя: за пятнадцать прошедших лет мои пятиклассники сами могли учителями стать, да и я, как видно, постарел. После таких размышлений, признаться, даже взгрустнулось немного.

Невдалеке от нового здания правления колхоза встретилась молодая худощавая женщина с живыми карими глазами, одетая в легкий ватник, застегнутый на все пуговицы.

– Здравствуйте, Василий Семенович! – улыбнувшись, вдруг воскликнула она. – Вы меня узнаёте?

Я ответил на приветствие, но смущенно развел руками. Как ни напрягал память – прошлое ничего не подсказывало мне.

– А помните Шуру Серкову?..

– Никогда бы не узнал, честное слово… – чистосердечно признался я, пожимая жесткую рабочую руку Шуры.