Цвет жизни

В семье отец жил как квартирант. Под Масленицу уходил плотничать по волжским городам. А с кулигой земли, в двадцать саженей шириной, управлялась мать с малышами. Возвращался отец опять по снегу. Расплатится семья с долгами и вскорости опять начинает взаймы жить.

А потом война совсем отрезала отца. Тужее обруча сдавила тогда нужда. Мать отвела Аннушку, еще игравшую в тряпичные куколки, к богатому соседу Пряхину. Передний угол в его большом доме был, как в церкви, обильно заставлен иконами. Аннушка нянчила пряхинских толстопузиков, стирала бесчисленные пеленки, мыла неохватные полы, полола тучный огород. Сколько дней проработает, столько и гривен получит… За войну девчушка вытянулась, из всех юбчонок выросла, а телом мало прибавилась. Всё в кость да в сухие жилы шло.

И еще вспомнилось, как поздним вечером пришел в избу хмурый солдат с мешочком. Пригляделись – Бобров Алексей, дальний родственник. А в мешочке узелок: гимнастерка новенькая, видать, береженая, ремень солдатский, пять рублей серебром и часы. Но уже без той крышки, на которой Буре был, без стекла и стрелок, без головки заводной. Вот и все остаточки от отца…

Хмурый Бобров с отцом в одной роте служил. Выполнил волю друга, умершего от ран в сыром окопе… Потом уже заметил гость портрет царя. Поднялся и сорвал его со стены…

– Кончился Николашка… Свергли!..

Мать ужаснулась, о всех горестях на миг забыла.

– Господи!.. Как же… как же без царя… – прошептала. – В семье вот… Без хозяина чижало…

– Народ царствовать будет, – объяснил солдат как умел. – За большевиков народ всё больше. Про Советы, про Ленина слыхали?

– Кто он, Ленин-то?..

– Сам не видал, – вздохнул Бобров. – Но говорят, что за простых людей он, за справедливость. Богатеев к ногтю хочет…

И в самом деле – с тех дней и солнце вроде бы потеплело, и ветры будто не такие злые… Главное – люди, что ни на есть усохшие, как вот дубки в полисаднике, крепнуть стали, в верха потянулись. Всем миром разделили по едокам неохватные хозяйские угодья и земли разных других волков, поменьше…

А как сжали урожай с новой деляны да напекли вдоволь пышных лепешек, мать, раздавая их, говорила:

– Это вам, деточки, Ленин хлебца дал… Увидала б его, за вас до земли поклонилась бы!

А солнце все теплее. Приехала еще в Покровское женщина, по одежке и обличью – учительница. Попалась ей Анна на глаза. И как-то разом они душой сроднились. Попросила приезжая Анну помочь крестьянок в школу созвать. Девушка во все окна достучалась, во все двери прорвалась. Полный класс набилось тогда женщин. И в коридоре еще стояли. А приезжая-то оказалась из женотдела волости. Татьяной Ивановной звали.

Собрание шло, пока керосин в лампе не сгорел. Обо всех женщинах на земле рассказала докладчица, где и как угнетаются, какие права новая советская власть дала нашим крестьянкам и работницам. И еще Анну уговорила выступить. Девушка поначалу оробела, а потом все боли выложила, как у Пряхиных жила-хомутилась четыре года. Тогда и выбрали Анну активисткой.

Ликбез в селе открыли. Потом и председателем крестьянского комитета бедноты Анна стала. От двух конфискованных мельниц доход поступал в кассу комитета. Анна строго блюла народные деньги. То на обувку сиротам даст, чтобы в школу ходили, то хлебом поможет, то хворой вдове зимой дров привезет или весной землю вспахать поможет.

А когда совхоз в Покровском создали, опять осталась она для женщин защитницей. Со всякой бедой и радостью шли к ней, хотя и самой временами не сладко жилось. Муж ее сильно обгорел в танке под Берлином. И хотя лечили по госпиталям, жил он недолго. Пятеро детей на руках Анны осталось.

Вот теперь вышли в люди, разлетелись… Саша после флотской службы в Архангельске прижился. Корабли водит сквозь льды… Митя сталеварит в Магнитогорске. А Коля, как с детства мечтал, летчиком стал, выше всех туч и облаков летает. То с Камчатки телеграмму пришлет, то из Одессы, где семья его. А Симочка чуть ли не в каждое письмо газетные вырезки вкладывает с очередной заметкой о ней, известной ткачихе. Ну как матери не радоваться такому?..

Осталась с Ивановной одна Даша. Но и эта куда-то молчки готовится… Вся книжками обложилась. Зимой на лыжах – день ото дня дальше бегает, летом на озере, чтоб всех щук быстрее стать… И еще сберкнижку завела. На заводе, говорит, уже вот-вот соберут для нее на конвейере самый быстрый мотоцикл. И ведь что задумала! За две недели, говорит, долечу на нем до Байкала, искупаюсь там. А обратно – на самолете, который Коля водит. И это только первая ее задумка. Наверняка еще дюжина других есть…

Доехали до свеклы. В прошлом году совхоз озолотился от сахарной. А теперь у звена еще больше земли. Расставила Ивановна женщин. Между рядками, будто туго натянутыми зелеными лентами, земля уже взрыхлена трактором, все сорняки срезаны. Раньше бы такое поле и за месяц не одолеть, а после трактора надо только остатки подсечь, вокруг свекольных корней.