Цвет жизни

– Спросим и Вову, обязательно спросим, – сказала Мария Андреевна. – Но давайте сначала разберём, почему в нашем классе случилось такое?

– Потому что Шура Новиков помешал… – сказал Юра, решив выложить всю правду.

Мария Андреевна удивлённо посмотрела на учеников. Раздались голоса:

– Не нам!..

– Он Вове помешал!

– Вы посадили Вову па последнюю парту, вот он и стал выживать Шуру…

Только Петя Галкин да Саша Куракин отмалчивались, не хотели выступать против Вовы. Но ребята заставили их говорить.

– Конечно, Вова не по-товарищески к Шуре относился, – нахохлившись, признал Галкин.

Потом и Куракин встал.

– Вова шутил, – попытался он защищать друга. – Язык у него такой… А Шура больно обидчив.

– Какой же это у него язык? – подхватил Юра.

– Просто такой… – всё больше смущаясь, отвечал Куракин. Он знал: только начни спорить с Юрой, всю правду в глаза выскажет.

– Сказать какой? Сказать? – горячился Юра. – Занозистый, вот какой у него язык. Насмешничать над товарищами любит. И ты такой же!..

– А я при чем тут? Я ничего плохого не делал Шуре…

– И хорошего тоже!

– Верно, не делал! – раздались голоса.

– Вот это и плохо! – воскликнул Юра.

– Юра правильно говорит, – сказала Мария Андреевна. – Не по-товарищески встретили вы новичка. Эту ошибку надо исправить.

– Пусть Вова скажет, хочет он исправиться или нет? – предложил Востриков.

– Поднимайся, Вова! – настаивали ребята.

А Вова даже глазами в сторону не повёл, точно не о нём говорили. Тогда поднялся Коля Чернов.

Ребята любили и уважали своего вожатого. Учился он на пятёрки и физкультурником был хорошим, и на сцену выйдет – весь зал рассмешит, как настоящий артист.

– Ребята, – сказал он, – я не сомневаюсь, что Вова уже понял, как плохо он поступал. До сих пор я знал Вову как примерного пионера. Как-то мы ехали с ним в трамвае. С передней площадки вошла пожилая женщина. Вова первым поднялся тогда и пригласил женщину сесть. Вова поступил хорошо. Но так надо делать каждый день и каждый час. А если уж ошибся, так надо сразу же исправляться. Я бы на месте Вовы подошёл к Шуре и сказал, что хочу дружить! Пригласил бы домой вместе делать уроки. Пусть Вова так и сделает.

Но и после этого Вова ничего не сказал. Никогда в жизни не приходилось ему перед классом или перед отрядом признавать себя виновным. Всегда он бывал правым. Как же это теперь сделать?

Вова тяжело дышал. На широком лбу у него выступили капельки пота, мелкие, как холодные росинки.

– Ну, хорошо, пусть подумает и в другой раз скажет нам, – предложила Мария Андреевна.

Ученики гурьбой вышли из школы. Вова пошёл один.

10

Утром Шура позавтракал и, как обычно, стал укладывать в портфель тетради и книги. Про единицу Шура не сказал тёте Вере.

– Хорошенько, Шура, занимайся, слушайся учительницу, не шали, – заботливо наставляла тётя Вера, провожая мальчика в школу.

Выбрался Шура из подвала и некоторое время шёл по направлению к школе. А затем, убедившись, что за ним никто не следит, повернул и побежал к Волге, то и дело боязливо оглядываясь. Но никто на него не обращал внимания.

Только на набережной Волги Шура успокоился. Хорошо, что никто из одноклассников с ним не встретился. А то бы стали расспрашивать, куда да зачем бежит?

На Волге, ниже пассажирских пристаней, к берегу приткнулся плот. Шура забрался на брёвна. Он решил здесь посидеть и посмотреть, как мальчишки рыбу удят. Торопиться ему теперь некуда, в школу он не пойдёт. Это уже решено.

Хорошо на Волге! Идут плоты вниз, на плотах домики. Шура знает, что эти плоты рубили на далёком севере. Там есть дремучие леса. По тем лесам можно месяцами ходить и жилья не встретишь. Об этих лесах Шура читал в книжках, видел в кино, как срезают там могучие сосны электрическими пилами… На плоту красное полотнище. Этот лес пришёл от лесорубов на великие стройки.

Буксирные пароходы тянут баржи с нефтью, с машинами, с тюками хлопка… За кормой пассажирского парохода пенится вода, снуют взад и вперёд катера, лодки, белокрылые яхты. Над грузовыми причалами высятся огромные краны. Видно, как берут эти краны с барж какие-то большие ящики, высоко поднимают их и переносят на железнодорожные платформы.

Гудят, перекликаются пароходы, разбегаются волны, бьются о берега, о плоты…

Вдаль манит красавица Волга. Хорошо бы прокатиться по ней, покачаться на волнах. А скоро, когда возведут под Сталинградом огромную плотину, Волга перед ней станет как море. Счастливые люди матросы и капитаны! Они могут плавать по Волге куда угодно. Могут побывать и на Куйбышевской стройке, и в Москве, и в Ульяновске, где родился и учился Ленин…

Поют пароходные гудки. Неплохо было бы и к деду теперь вернуться. Терновские ребята, конечно, с радостью встретят его, начнут расспрашивать про Сталинград. А как он объяснит им своё возвращение? Думал, думал Шура, да так ничего и не придумал. Нет, пожалуй, лучше не возвращаться в Терновку, решил Шура. Стыдно будет.

А если уехать в Чкалов, в суворовское училище? Эта мысль так понравилась Шуре, что он подпрыгнул и радостно запел: