Христианская религия – удивительно чудное явление; она по-видимому имеет своим предметом только блаженство будущей жизни, но созидает в то же время и счастие настоящей жизни.
Архимед требовал, чтобы ему дали точку опоры, и он брался переворотить мир. Иисус Христос установил такую точку и при посредстве ее возобновил лице земли. Это – вера, о которой Он Сам говорил, что кто будет иметь ее с зерно горчичное, тому возможно будет переставлять горы (см.: Мф. 17, 20).
Орфей, по утверждению поэтов, умягчил тигров пением своим; но Бог христианский, призвав людей к истинной религии, сделал несравненно более: Он умягчил неукротимейшего из зверей – человека.
Один старец (близ Александрии), окруженный толпою неверных, стал подвергаться со стороны их не только злословию, но и ударам, и когда с насмешкою говорили ему: «Что удивительного сделал вам Христос, Которого вы почитаете?» – сказал: «То, что я не возмущаюсь и не оскорбляюсь этими и большими обидами, если бы вы нанесли».
И философия, по-видимому, в лице своих лучших представителей стремилась усовершенствовать нравственно человека, но все ее стремления не привели к своей цели и никогда не приведут, потому что философия ничем не гарантирует своих правил нравственности; она не указывает и не дает тех венцов за подвиги любви, терпения и других добродетелей, какие получает истинный последователь религии, даже и среди скорбей настоящей жизни предвкушающий будущее, ожидающее его блаженство.
Терпи, – учит философия; а христианство прибавляет: и надейся.
Человек, не верующий Божеству и будущности, никогда не будет так смирен и мужествен, как тот, у кого есть эти верования.
Без сомнения, человечество никогда не могло жить нигде без понятий о Боге, о бессмертии души и о суде в будущей жизни; но понятия об этих истинах вне христианства всегда были неопределенны, нетверды, неполны вследствие разрушительного действия страстей, которым они отданы были без защиты и которые мало-помалу переделали их по своему виду. С этими понятиями было то же, что со статуей Главка, о котором говорит Плутарх, что она была поставлена на морском берегу и, съедаемая непрестанными приражениями волн, утратила наконец все черты изображаемого ею божества и стала не больше как безобразный камень.
Истина религиозная и нравственность суть лучи одного света: где первая смешана с заблуждением, там нечиста и последняя.
Выше и чище христианского учения нет и не может быть на земле.
Сколько величия в христианской религии! Вот ее сущность в сжатом виде: до времени Слово было у Бога; в начале времени Слово сотворило мир; среди времени Слово воплотилось ради нашего спасения, в конце времени воплощенное Слово, Богочеловек Иисус Христос будет судить человеков и останется, как и до сотворения мира, вечность.
Христианин препростый (не получивший никакого образования), который научен догматам святой веры, далеко мудрейший есть паче Платона и Аристотеля и прочих языческих мудрецов.
Младенцы в недрах христианства более знают о Боге и жизни вечной, нежели сколько знали великие мудрецы мира древнего.
Христианин знает и утверждает там, где философ предполагает и сомневается.
Христианская религия просвещает человека, озаряет его умственный горизонт, возвышает уровень его знаний, но она не все открывает своему последователю. Ее учение исполнено тайн, непостижимых разумом человеческим и могущих быть принятыми одною только верою.
Высокие горы ограничивают взор зрителя; но за этими возвышенностями сквозь расселины открываются прекрасные местоположения, представляется новая сфера, по которой воображение парит на быстрых крылах своих. И горизонт ума человеческого ограничен высотами веры, при коих истощается всякое знание, ослабеют самые проницательные мысли; но эта вера открывает для нас неизмеримые дальновидности, где начинается бесконечное для сердца. Бесконечное есть область веры (христианской религии).