Кто бегает от терпения, тот бегает от спасения.
Спасение не в том состоит только, чтобы не делать зла, но и в том, чтобы самим мужественно терпеть зло.
Трудно спасение, но нельзя сказать, что оно невозможно.
Не думайте, что заповедей невозможно исполнить; и ныне многие исполняют их.
Я видел многих, которые были мало способны к наукам, но не видел ни одного, который бы не был способен к добродетели.
Бог не предлагает ничего невозможного, но только совершенное.
Трудно, говорят, благочестие. Какое же из благ достается легко? Никто, не пробежав поприща, не берет награды. Труды рождают славу. Если рассмотреть строго, то и диавольские дела делателям беззакония обходятся не без труда. Воздержание отнимет ли столько у тела, сколько портит адская и бешеная невоздержность? Бессонны ночи у тех, кто проводит их в молитвах; но страсть к удовольствиям совершенно гонит всякое успокоение.
Чего мы не делаем для удовлетворения суетным желаниям и страстям законопреступным? Богатству жертвуем спокойствием, чести богатством и опять спокойствию – честию.
Сколько трудов переносит человек для выполнения грешных желаний своих? Каким тревогам, каким мукам подвергаются искатели честей и славы! Каким изнурительным трудам подвергает себя, кто хочет богатеть более и более! Ах! Если бы для угождения Господу подвергались таким же трудам, каким подвергают себя в угоду страстям, то какой высоты совершенства духовного достигли бы!
Увы! Мы бываем деятельнее и сильнее для нашей погибели, нежели сколько нужно бы для нашего спасения.
Среди самых разнообразных занятий находится у нас время для удовлетворения каких-нибудь случайных прихотей, для упражнения в том или другом искусстве, для изучения той или другой науки, для праздного чтения какой-нибудь легкомысленной книги. Нет только ни сил, ни времени для попечения о душе.
И земные блага не без трудов достаются: почему же уклоняемся от благ небесных по причине трудов?
Припомни, сколько трудов должно употребить для приготовления и одного куска хлеба: не тяготись же трудами ради спасения вечного – дела важнейшего и необходимейшего.
В добродетели начало трудно, но продолжение приятно.
Дело Божие сперва делается по принуждению:
Болезненно ноет сердце, от сладости греха отрекающееся, к сладости спасения только еще стремящееся.
На пути добродетели чем более подвинешься вперед, тем легче будет казаться путь твой.
Когда бы вначале мы себя принуждали хотя немного, потом все могли бы делать легко и с радостью.
Представьте случай, когда огромная река принимает другое направление течения, по мысли людей. Вначале это требует громадных, почти невозможных усилий, пока не выкопано новое дно, пока течение воды не введено в новое русло. Но если река приняла однажды новое течение, то есть если вся сила воды устремилась по новому дну, между новыми берегами, – быстрота течения начинает увеличиваться больше и больше, по мере пройденного пути. То же самое бывает и с твердостию в добре. Вначале она требовала от святых сильной борьбы против чувственной природы, против себя – многих слез и молитв, пока их мысли и желания, все сердце их не отрешилось от земного и не утвердилось в Господе, пока вся жизнь их не оставила прежнего течения и не приняла нового. Но когда любовь к своему Господу Иисусу Христу глубоко укоренилась в их сердце, когда она приобрела силу и жизнь и окрепла в борьбе против греха, тогда им стало легко – постоянно мыслить о Нем и как бы жить пред очами Его; поток мысли их шел обыкновенно в своем русле.
Хотя многого труда стоит утвердиться в добродетели, но зато она много и вознаграждает, много радует совесть и столько производит внутреннего удовольствия, что никаким словом выразить нельзя.
Человек, сохраняя в себе, хотя в несовершенстве, образ Всеблагаго Бога, по которому сотворен, радуется о всем добром и тогда, когда только слышит о нем: посему естественно блаженствовать ему, когда делает оное.
«Один взгляд на доброго, – говорит
Успевавший в добрых делах, а потом опять обратившийся к скверным обычаям не только теряет награду за прежние труды, но и подвергается тягчайшему наказанию как испытавший сладость доброделания.